Одним из главных летних арт-событий станет третья Московская международная биеннале молодого искусства, которая пройдет в июле. Художник АЛЕКСЕЙ БУЛДАКОВ, участвовавший в предыдущих выпусках этой биеннале, побеседовал с Катрин Беккер, куратором предстоящей, о том, зачем вообще нужны кураторы и биеннале.

Выставка основного проекта пройдет в ЦДХ с 11 июля по 10 августа 2012 года.
Выставка стратегического проекта пройдет в ММОМА с 12 июля по 19 августа 2012 года, в ГЦСИ с 12 июля по 12 августа 2012 года

Катрин Беккер © Елена Авдеева

Молодые художники отлично чувствуют себя в своих закрытых сообществах, они создают произведения и сами организуют выставки. Я называю это «диктатурой художников» – искусство без институциональной поддержки, только анархическая самоорганизация. Зачем в этой ситуации нужны кураторы?

У куратора есть дистанция по отношению к артефакту. Если молодые художники могут самоорганизоваться и работать, это прекрасно. А у куратора есть возможность наблюдать этот процесс извне. Также он может создать поле взаимодействия между разными художественными событиями и таким образом создать условия для осмысления искусства. Иногда только куратор способен раскрыть некоторые аспекты работы художника.

В начале девяностых вы жили в России и общались с тогдашними молодыми художниками. С кем конкретно?

Я была знакома и с представителями старшего поколения, с Приговым и Монастырским, делала их персональные выставки в Берлине. Два года я провела в Петербурге и там общалась с художниками Новой академии и некрореалистами. Тогда я была хорошо знакома с российской арт-сценой. Сейчас, к сожалению, это уже не так.

Вы сейчас поддерживаете контакт с кем-нибудь из старых друзей?

Да, я общаюсь с Владиком Монро, с Хлобыстиным и другими. Последнее время стала встречать старых знакомых на facebook. Но что касается профессионального сотрудничества – все в прошлом. В восьмидесятых и девяностых, когда я начинала работать с русскими, конечно, была огромная потребность в русском искусстве на Западе. Все музеи и институции делали выставки искусства из Восточной Европы. Конечно, мы не должны игнорировать того факта, что на то были политические причины. Художники тогда играли важную роль в свержении советского строя и в установлении нового режима в России.

Вы видите сходство между тем, что происходило в конце восьмидесятых в Советском Союзе, и тем, что происходит в России сейчас? Может быть, схожий градус социальной напряженности, всплеск политического самосознания людей…

Конечно, очень много общего. Но что касается искусства – сейчас в России оно играет совершенно другую роль. В СССР неофициальное искусство обходилось без институциональной поддержки. И это была действительно альтернативная культура. А сейчас, в условиях развитого международного арт-рынка и при сильном влиянии олигархических капиталов, оно развивается совсем иначе.

Но все же, в связи с ростом вероятности революционных преобразований в стране, интерес к русскому искусству снова растет?

Последние несколько месяцев страна номер один в телевизоре – это Россия. Каждый день новые фотографии Путина, клипы Pussy Riot… Интерес к России сейчас большой. Но если сравнить с восьмидесятыми, этот интерес довольно смутный. Россия прочно интегрирована в европейскую экономическую систему, и поэтому мало кто заинтересован в революционных преобразованиях.

Экономический обмен очень важен. Возьмем, например, Иран. Режим Ахмадинежада в глазах многих людей выглядит опасным для мира во всем мире, но Иран все равно экспортирует нефть в Германию, а Германия экспортирует танки в Иран. Идеологическая борьба – очень переменчивая вещь. Сегодня ты мой друг, завтра ты мой враг, но в любом случае мы будем делать бизнес вместе. Вот на чем мир стоит.

Сейчас один из самых важных вопросов – как искусство может влиять на политику. Кстати, вы в курсе ситуации с Берлинской биеннале? Когда осенью Артур Жмиевский был в Москве, он говорил, что его больше интересуют не художники, а «уличные бойцы». Я не понял, кого он имел в виду под уличными бойцами – полевых командиров ливийской оппозиции или анархистов из «Черного блока». Но очевидно, что и те и другие не слишком интересуются искусством.

Многие художники позиционируют себя как социальных работников, а свое искусство – как попытку взаимодействия с обществом. Мы много общались с Жмиевским. По его мнению, такое взаимодействие обязательно должно иметь какие-то убедительные последствия, а не служить оправданием в глазах элиты художественного сообщества. Политическим активистам от искусства очень сложно, потому что их деятельность функционально рассматривается исключительно в контексте арт-системы. Актуальные политические утверждения, когда их ретранслируют художники, теряют содержание, остроту и связь с реальностью.

Политические художники, к сожалению, часто ведут себя, как вампиры, высасывающие жизненные силы из того, что в данный момент актуально и перспективно. Поэтому я понимаю Жмиевского и его симпатии к «уличным бойцам» и группе «Война». Но меня все-таки больше интересуют не те художники, которые ставят перед собой задачу обязательно что-то поменять, а те, кто несет знание людям и способствует расширению границ восприятия реальности. Но сейчас, к сожалению, современное искусство в основном фокусируется на общих местах в политике, а не на производстве знания.

Очевидно, что сейчас биеннальное движение в кризисе. Может быть, поэтому Жмиевский был выбран куратором? Как тот, кто сможет изменить ситуацию?

Я думаю, это просто эксперимент. Я не знаю, кто его выбирал, какой-то комитет, наверное, был. Я уверена, Артур понимает, что он ничего не может изменить. Ни ситуацию в искусстве, ни ситуацию в политике. Функция этой биеннале – создание нового коммуникативного пространства, а не изменение политического строя. И, надо сказать, Артур отлично справляется с задачей создания новой идеи коммуникации.

Я согласна с тем, что биеннале по всему миру переживают кризис. Но в то же время биеннале привлекают все больше зрителей. Люди по два часа стоят в очередях, чтобы попасть на выставки на «Документе» или Венецианской биеннале. Кризис биеннале может быть связан с нехваткой новых идей, но биеннальное движение будет продолжаться, для этого есть экономические предпосылки.

Что вы можете посоветовать молодым русским художникам? Как им выжить в неблагоприятных условиях современного глобального капитализма?

По-моему, у молодых художников здесь есть одна общая проблема. Им не хватает образования. У меня часто возникает чувство, что художники здесь вообще не понимают, чем они занимаются. Нам прислали 2500 заявок, из них 1500 заявок было из России, большинство из Москвы. И я увидела, что мы имеем дело с, так сказать, артистическим аутизмом. С крайне наивным восприятием того, что является искусством. Многие думают, что все, к чему они прикасаются, автоматически становится искусством.

Короче, я могу посоветовать молодым русским художникам заняться самообразованием. Просвещайтесь! Сейчас в отличие от начала девяностых у нас есть интернет. Но имейте в виду, что художественное образование – это не просто доступ к информации или эрудированность. Это скорее навык создания контекста вокруг своих работ и навык стратегического мышления.