Арт-активисты говорят, что влияют на политику. Политактивисты говорят, что влияют на искусство. И те, и другие влияют друг на друга и на всех остальных. Особенно сейчас, когда и художественная акция, и массовый протест с бешеной скоростью тиражируются в общем медиа-пространстве: вместо того, чтобы умереть, акционизм становится тотальным

Александра Новоженова

Кажется, в последние несколько месяцев все вокруг говорит только на грубом, плакатно-символическом языке акционизма и активизма. Другого языка будто бы не стало. Тонкие категории искусства ушли в тень, свернулись и пережидают. Зато реальные события, обретя новую жизнь на YouTube и в соцсетях, начинают трактоваться как произведения медиаактивизма

Стараниями, c одной стороны, художников-активистов и, с другой, тысяч безвестных интернет-энтузиастов, которые самоотверженно лепят свои ролики и фотожабы и выкладывают в сеть съемки всего мало-мальски примечательного, возник медиа­контекст, в котором любой сколько-нибудь значимый кусок политической реальности, оказавшись на YouTube в формате ролика, воспринимается с художественной точки зрения.

Реальные события последнего времени, вроде митингов, выборов, обращений высших чиновников к народу, оказавшись в медиапространстве, обретя свою новую жизнь на YouTube и в соцсетях, немедленно переходят в символический план, требуя, чтобы их интерпретировали как произведения медиа-арта. Возникла новая персонажность в духе то ли Бабеля, то ли Гоголя, то ли русских народных сказок: в один ряд с активистами «Войны» Леней Ё., Козленком и Вором встали неуравновешенная куртизанка Божена, жестокий самодур прапорщик Жемчужный и пострадавший за правду добрый прохожий Мохнаткин. (Последний благодаря своему беспримерному благородству «маленького человека», а во многом и благодаря своей фамилии стал героем самых разных акций: Мохнаткин – это же почти Башмачкин.) Все это реальные люди, стремительно превратившиеся в «типажи» – и составившие галерею нелишних людей текущего медиапространства.

Каждый клик на ролики акций делал свое дело: полтора миллиона просмотров у акции группы «Война» «Лобзай мусора», сотни тысяч – у «Х.. в плену у ФСБ», столько же у акции с синим ведерком на голове. Эти ролики видели все, тут нет места знаточеству – понятно, что редкие и малоизвестные работы в медиаакционизме особого смысла не имеют.

Но именно в период между выборами в Государственную думу и выборами президента России, в месяцы митингов и политического возбуждения проявились ключевые особенности художественных и нехудожественных образов, циркулирующих в мутных и бурливых медиапотоках. Вслед за медиатеоретиком, австрийкой Хито Штейерль, исследующей природу документального изображения, хочется назвать систему взаимоотношений зрителя и документального свидетельства «экономикой сомнения» – когда недоверие к подлинности изображения или документа сменяется верой в нее, и это мерцание веры и неверия составляет основу восприятия образа.

В межвыборный период подобная экономика недоверия вышла на первый план в восприятии видеообразов и стоящего за ними пласта реальности, обретя дополнительное содержательное измерение. Ведь единственным способом участия в политическом процессе для большинства граждан оказалось выражение ­неверия, сомнений в том, что выборы легитимны. «Верите ли вы, что эти выборы прошли честно?» – вопрос почти такой же дурацкий, как «Верите ли вы в привидения?». Тотальное презрительное недоверие к происходящему оказалось важнейшей и решающей формой политической активности.

Параллельно возникла вера в документальные видеосвидетельства, зафиксировавшие то, о чем все подозревали, но что, по идее, не должно было бы быть возможным. Любительские, снятые на телефонные камеры видеоролики о нарушениях на избирательных участках оказались самым сильным документом этого периода и одновременно самой эффективной агитацией. Просматривая их, люди испытывали удивление и ярость, некоторые плакали от обиды. Председатель школьной избирательной комиссии, убегающий в темноту с мешком бюллетеней, – зрелище, оказавшееся столь же мощным и в то же время абсурдным, как видеозапись, где Леня Ё. с ведерком на голове скачет по крыше машины с мигалкой под Кремлевской стеной. Леня был героем, председатель комиссии – антигероем, но эти видеоролики били в цель и возбуждали протестные настроения благодаря одному и тому же мерцанию «веры и недоверия». И, кроме того, благодаря освободительному чувству того, что «нормальный» порядок вещей подорван: если возможно такое, значит, возможно все.

Эффект успешной медиаакции строится на том, что вы видите перед собой документальное свидетельство того, чего быть не может. Но тем не менее это происходит – и у вас лезут на лоб глаза. В итоге вам все же приходится поверить – и доказательство правдивости происходящего очевидно лежит в документальной природе изображения. Плохое качество, любительская картинка добавляет происходящему достоверности – ее дрожание подтверждает непостановочную природу событий.

Но на смену этой вере в документальность плохой, сырой картинки снова приходит сомнение, которое обычно обозначается фразой «Это же фотошоп». Чем сильнее признаки «документальности» изображения, тем скорее оно может быть подделано – в силу его нечеткости его легче смонтировать, склеить, подтасовать, а швы ловко скрыть в неверном растре низкого разрешения. Тонким знатоком медиаобразности оказался председатель Центризбиркома Чуров: он высказал свои сомнения в подлинности потрясших общественность роликов. По его мнению (мы, впрочем, допускаем, что он несколько покривил душой), они были сняты в студийных условиях с участием актеров. Еще одно подтверждение тому, что эти образы следует понимать как художественные.

На искусствоведческую экспертизу Чурова немедленно отреагировало радио «Свобода», его корреспонденты взяли комментарии у знаменитых российских кинорежиссеров: Кончаловский и Тодоровский, как знатоки художественного кадра, высказали уверенность в том, что такой степени достоверности в постановке быть не может, а если и может – они хотели бы познакомиться с командой профессионалов, достигшей подобной убедительности. Таким образом, сомнения председателя, в свою очередь, были поставлены под вопрос.

Чистый медиаактивизм со всей его, на первый взгляд, несомненной героикой тоже находится под подозрением. Принципиально направленная на борьбу со «спектаклем», подразумевающим тотальную лживость и искусственность всего видимого мира, произведенного «системой», акция должна была бы быть образцом кристально чистого, подлинного события – ведь только истинная правда может победить неправду (или в локальном варианте «кривду»). Тем не менее именно в отношении самых яростных борцов за правду у обывателя возникают самые большие сомнения. Та же группа «Война» (надо думать, что во многом это последствия вынужденной конспирации, а во многом – несколько тоталитарное желание медиапровокаторов полностью контролировать свой образ в медиапространстве) собственноручно подливает масла в огонь сомнения. Их не любят журналисты, потому что утвердить с ними интервью практически невозможно – они переписывают все подчистую, не допуская никаких отклонений от собственной единственно верной линии.

Кроме того, присутствует постоянная конспирологическая паранойя, касающаяся того, каким образом активистам удается снова и снова выходить из воды сухими, – и это отличная поч­ва для подозрений в «сотрудничестве», слухов о заграничных паспортах и тому подобном. Взять недавние выступления группы радикальных феминисток Pussy Riot в московском метро: видео, выложенное в сеть, показывает дерзкую вылазку-концерт трех девиц в закрывающих лица цветных шапочках – по-всему их должны были бы арестовать. Однако видео кончается тем, что камера снимает изнутри закрывающиеся двери отъезжающего со станции вагона, – зритель понимает, что акционисткам чудом удался побег. Последняя акция питерской «Войны» с поджогом автозака – со своей грубой, архаически-символической, ритуальной структурой, не включающей даже обычной для «Войны» филологической игривости в отношениях названия и содержания, – немедленно возбудила всяческие сомнения в подлинности, хотя, по-видимому, в своей радикальной примитивности была рассчитана на то, чтобы вызвать абсолютное доверие. На слишком темных фотографиях и в видеоролике мы смутно видим фигуру неизвестного (предположительно все же члена группы) с факелом, подпаливающего с двух концов то, что кажется полицейским грузовиком. Свидетельства подвига (или, как немедленно подумали некоторые, провокации, ведь на каждого героя найдется циник) парадоксальным образом настолько же неопровержимы, насколько сомнительны. Игра невозможного и достоверного в медиаактивизме – то, что будоражит нас больше всего. А право верить или не верить, вполне вероятно, – последнее неотчуждаемое право обывателя.

Краткий дайджест российского акционизма с 1991 до 2012 года

ОСНОВНЫЕ ВЕХИ

1991
Э.Т.И.
Х.. НА КРАСНОЙ ПЛОЩАДИ
Группа молодых людей (Анатолий Осмоловский, Григорий Гусаров, Милена Орлова и др.) выкладывает своими телами три известные буквы на исторической брусчатке. В том же году состоялась акция «Э.Т.И.» по переползанию Садового кольца в районе Триумфальной площади, посвященная переходу к рыночным отношениям. Распад СССР.

1993
Группа «Радек»
ЧЕРНЫЙ ВЕРХ – БЕЛЫЙ НИЗ
Участники группы «Радек» позируют со спущенными брюками на фоне наполовину обгоревшего во время путча Белого дома. За месяц до того Осмоловский фотографируется на плече у памятника трибуну революции Маяковскому. Власти Москвы принимают решение о восстановлении храма Христа Спасителя.

1994
Олег Кулик
БЕШЕНЫЙ ПЕС
Первый «собачий» перформанс Кулика. В этом же году серия голых перформансов Александра Бренера: н имитирует половой акт со своей женой у памятника Пушкину и мастурбирует на вышке предназначенного к сносу бассейна Москва. Начало первой чеченской войны.

1995
Александр Бренер
ЕЛЬЦИН, ВЫХОДИ!
В феврале, раздевшись на Лобном месте до трусов и боксерских перчаток, Бренер вызывает президента Ельцина на бой. В том же году он делает акцию «Чечня» в церкви.

1997
НБП
ЗАХВАТ АВРОРЫ
Лимоновцы захватывают крейсер «Аврора» и раздают интервью. Александр Бренер рисует зеленый доллар на белом кресте Казимира Малевича в амстердамском Стеделийк-музее и проводит пять месяцев в тюрьме.

1998
Авдей Тер-Оганьян, Анатолий Осмоловский
БАРРИКАДА НА БОЛЬШОЙ НИКИТСКОЙ
Cамая масштабная акция московских акционистов: импровизированной баррикадой перекрыта Большая Никитская улица. В этом же году после акции в рамках «Школы авангардизма» с рубкой бумажных икон Авдей Тер-Оганьян вынужден бежать из России.

1999
Анатолий Осмоловский
ПРОТИВ ВСЕХ
Участники организованной Осмоловским «Внеправительственной контрольной комиссии» прорываются на Мавзолей с лозунгом «Против всех». НБП захватывает башню Матросского клуба в Севастополе, позже – закидывает яйцами Михалкова. «Синие носы» раздеваются на фоне храма Василия Блаженного.

2000
Группа «Радек»
ДЕМОНСТРАЦИЯ
«Радеки» поднимают абсурдные транспаранты над толпой, переходящей Садовое кольцо. После самораспятия напротив храма Христа бежит за границу Олег Мавромати. 2000 годом условно заканчивается классический период московского акционизма. Основано прокремлевское движение «Идущие вместе».

2004
Артем Лоскутов
МОНСТРАЦИЯ
Артем Лоскутов организует первую«Монстрацию» (шествие с шуточными лозунгами) в Новосибирске. НБП ахватывает Министерство здравоохранения, после чего следует череда жестких посадок лимоновцев.

2008
Группа «Война»
Е..СЬ ЗА НАСЛЕДНИКА МЕДВЕЖОНКА
Недружелюбно встреченный половой акт в Дарвиновском музее кладет конец восьмилетнему затишью в акционизме, прерывавшемуся только точечными акциями НБП и креативами «Идущих вместе» и «Наших».

2011
Группа «Война»
Х.. В ПЛЕНУ У ФСБ
Триумф «Войны». Анатолий Осмоловский едет на Селигер, где проходит «Арт-парад». Оппозиционные акции «Стратегии 31» становятся всероссийскими. Прокремлевские движения пытаются противопоставить им свои контракции.

2011
Московская «Война»
ЛОБЗАЙ МУСОРА
Московская «Война» целует женщин-милиционеров и ставит рекорд на Youtube. Питерские анархисты делают ремейк акции НБП с захватом «Авроры». Массовые уличные демонстрации после выборов в Думу. «Нашим» выдаются сотни барабанов, чтобы заглушить боем звуки протеста.

2012
Pussy Riot
КОНЦЕРТ НА ЛОБНОМ МЕСТЕ
Прорыв группы Pussy Riot на Лобное место с песней «Путин зассал» знаменует рождение поп-акционизма: фотогеничный girls-band в разноцветных шапках вызывает ажиотаж у СМИ. Продолжение митингов против фальсификации выборов.