Анна Толстова
В последнее время мировой арт-рынок то и дело захлестывали волны китайского, индийского и латиноамериканского искусства, и если верить в прямую пропорцию между уровнем модернизации и уровнем развития contemporary art, то это вроде бы косвенно подтверждает прогнозы невероятного экономического роста в странах BRIC. Но если верить в ту же пропорцию, то аналитикам стоит выучить новую аббревиатуру MENASA (Ближний и Средний Восток, Северная Африка, Южная Азия). С середины 2000-х место, которое по этой логике должно было бы принадлежать россиянам, занимает современное искусство исламского мира, пусть его и называют продуктом конвертации нефтедолларов в культуру.
О ближневосточном буме заговорили, когда возник проект крупнейшей в мире музейной империи на острове Саадийят возле Абу-Даби: с клонами Лувра, Гуггенхайма и прочими музеями, строить которые была приглашена звездная команда в составе Фрэнка Гери, Жана Нувеля, Тадао Андо, Нормана Фостера и Захи Хадид. Эпидемия музейного строительства силами интернациональных звезд охватила и другие нефтяные столицы региона. Осенью 2008-го в Дохе был открыт Музей исламского искусства, построенный по проекту Йо Мин Пэя, к 2011-му в столице Катара должно быть завершено строительство Музея современного арабского искусства по проекту Жан-Франсуа Бодена. Зимой 2009-го в Баку был представлен проект Музея современного искусства Жана Нувеля — идея принадлежала экс-директору Фонда Гуггенхайма Томасу Кренцу, пытающегося воспроизвести в Баку «эффект Бильбао».
В основу растущих как грибы музеев, как правило, кладутся личные коллекции местных правителей — нефтяных шейхов и президентов. А чтобы им удобнее было собирать эти коллекции, арабский мир обзаводится своими собственными, пусть и сделанными руками западных менеджеров ярмарками. С весны 2007 года проводится Art Dubai, осенью 2009-го стартовала Abu Dhabi Art. Они пока не могутсоперничать с Art Basel, FIAC или ARCO, но состав галерей-участниц здесь гораздо более представительный, чем на многих европейских ярмарках, а устройство с богатыми параллельными и некоммерческими программами скопировано с лучших западных образцов. На этом фоне и скромная некогда биеннале в Шардже превратилась в серьезный художественный форум.
Главные аукционные дома мира тоже не оставили регион без внимания: с 2006 года Christie’s проводит аукцион современного искусства в Дубае, Sotheby’s открыл представительство в Дохе. Этой осенью дубайские торги современного искусства Christie’s были более чем успешны, аукционисты горды, что установили рекорд на современное мусульманское искусство. Картина египетского модерниста Махмуда Саида «Кружащиеся дервиши» была продана за $2,5 млн. Это произвело такое впечатление на эмира Катара шейха Хамада бен Халифа аль-Тани, что он заявил, что не прочь купить целиком весь Christie’s.
Музеи, биеннале, ярмарки, аукционы, премии — все это выбросило на рынок некоторое количество новых имен вроде иранца Фархада Мошири, работающего в Тегеране, но учившегося, между прочим, в Калифорнии. Однако современное мусульманское искусство на международном уровне по-прежнему представляют выходцы из самых неблагополучных стран Ближнего и Среднего Востока, давно перебравшиеся на Запад: палестинка Мона Хатум, иранка Ширин Нешат, ливанец Валид Раад. Да и художники из более вестернизированных государств, скажем, турецкий видеоартист Кутлуг Атаман, тоже предпочитают работать не дома. Судя по всему, денежные вливания (в рамках Art Dubai, например, вручается едва ли не самая крупная в мире художественная награда — Abraaj Capital Art Prize, призовой фонд которой составляет $1 млн) не могут создать ни школы, ни благоприятной атмосферы для работы. Об этом, кажется, говорит последний проект Валида Раада «История искусства в арабском мире»: видео с абсолютно пустыми залами воображаемых музеев современного арабского искусства и толстые монографии о современном арабском искусстве с девственно чистыми страницами.
