— Почему вы назвали вашего коллективного автора Claire Fontaine?

Сlaire Fontaine — это женское имя, но можно перевести его как «чистый фонтан», что отсылает к идее повторной переработки и прозрачности. «Фонтан» — название самого известного реди-мейда Дюшана, есть серия работ Брюса Наумана «Портрет художника в виде фонтана». Для нас важны и эти констелляции. Но самая очевидная отсылка, конечно же, к блокнотам французской компании Clairefontaine, производителя бумаги. Можно сказать, что нам нравится носить имя «белого листа».

— Каждый из вас двоих занят своей частью работы над проектами?

Мы работаем сообща и стараемся не делить между собой роли и компетенции. Для этого и был создан проект Сlaire Fontaine.

— В чем отличие художника от обычного человека? Создавать искусство сейчас — это работа или призвание?

Идея призвания не годится для сегодняшних профессионалов, поскольку обществом полностью руководят товарные отношения. Любой род занятий требует определенной степени вдохновения, может быть, нужно иметь его больше, чтобы быть художником в своем деле. Возможно, именно это и отличает художника от не-художника. Но этот аспект имеет и оборотную сторону: некто может стать художником, будучи вдохновлен своим личным опытом или случайными обстоятельствами. В идее художника нет ничего романтического: это работа, со своими профессиональными навыками и правилами.

— Что для вас более значимо в процессе работы над произведением: материальное воплощение или идеологическая компонента?

Невозможно разделить материальный аспект наших работ и их идейное наполнение. Произведение — это счастливый брак формы и содержания. Если можно разделить эти две составляющие, работа никуда не годится.

— Те студенты, которые за копейки в течение двух недель собирали вашу инсталляцию на биеннале, они просто рабочие или ваши соавторы?

Люди, которые собирают скульптуры из спичек, — наши соавторы, мы зовем их ассистентами. Труд является существеннейшим компонентом этого проекта. В прессе не раз писали, что эти люди участвуют в работе как ее часть. Без них ее просто бы не существовало.

— Один молодой художник принял участие в биеннале в качестве рабочего на одной из выставок параллельной программы. На ваш взгляд, какое это имеет отношение к искусству?

Художник работает на всех уровнях цепочки производства искусства, это традиция, важность которой доходчиво объяснил Дэн Грэхэм в книге «Моя точка зрения» (1992). И прежде такие художники, как, например, Кристофер Д’Арканджело и Питер Надин, работали вне институций на своей частной территории. Для них это было четко связано с искусством минимализма.

— Где можно провести грань между политическим и художественным активизмом?

Мы не верим в существование этих дефиниций. «Политическое искусство» не означает ничего, поскольку искусство политическое в любой форме. «Арт-активизм» также неясный термин, применять его можно только к деятельности группы Война. Нет такой вещи, как арт-активизм. Если это маркируется «искусством», то только из желания быть замеченным профессиональным художественным сообществом, которое всегда против любой подрывной деятельности. Акт сопротивления может быть актом творения и наоборот, как говорил Делез.

— Есть ли альтернативы капитализму? Может ли искусство повлиять на политическое устройство?

Мы не участвуем в выборах и не можем предложить никакой программы. Альтернатива должна быть, и сам капитализм уже ищет ее. Искусство может изменить людей, но мы не знаем, как и почему, и не можем предугадывать, как оно повлияет на политику. Неизвестным образом искусство действует на сознание, но результат непредставим.

— Вы уже несколько раз бывали в Москве. У вас сложилось впечатление о местной арт-сцене?

Мы всегда приезжали ненадолго и интенсивно занимались своими проектами, так что просто не имели возможности поближе познакомиться с московским художественным сообществом. Но из разговоров с художниками и кураторами нам известно, что свобода выражения в этой стране не защищена, не имеет ценности и может привести к тяжелым последствиям для художника. Хотя для каждого в России это трагическая проблема. В стране, в которой затрагивание политической или религиозной тематики может повлечь за собой репрессии, нельзя серьезно заниматься искусством.

— Да, часть тех художников, которые говорят о репрессиях, проигнорировала Московскую биеннале, а кое-кто даже объявил ей бойкот. Если бы во время работы выставки кто-нибудь поджег вашу инсталляцию из хулиганства или в знак протеста, что бы вы сказали об этой акции?

Нам бы это очень понравилось! Идея выставить скульптуру из незажженных спичек заигрывает с возможностью, что такое случится. Огонь в таких случаях безопасен, но страшен, клубы неприятного дыма вынуждают людей покинуть помещение. Если бы кто-то поджег нашу инсталляцию, это не произвело бы ничего кроме хаоса. Это была бы прекрасная акция.

Вопросы задавал Арсений Штейнер

 

Материалы по теме:
Валерий Леденёв. Как сожгли «P.I.G.S.», 12.11.11