Все они — Соколов, Орлов, Косолапов, Соков и Пригов — однокурсники по Строгановке, учились на факультете скульптуры. И Соколов известен меньше всех. Нынешняя выставка, повторяя заглавие одной из работ, называется «Азъ Есмь». Сам проект в ММСИ на Петровке, включенный в параллельную программу 4-й Московской биеннале, проходит до конца октября и пока без особого шума. Вчера там презентовали каталог и книгу соколовских рассказов «Грань плиты». Этим поводом, чтобы еще раз посмотреть на каменно-деревянные объекты Соколова, воспользовалась Дарья Курдюкова.

«Он просто не любил тусоваться, предпочитая вернисажной толчее уединение мастерской, — в этом причина его недостаточной известности», — объясняет Борис Орлов. Комментарий, да и присутствие самого Орлова на выставке примечательны: гуляя по залам, несложно провести виртуальную параллель. С одной стороны, будет, например, соколовский «Апофигей советский, типовой» (по форме — бюст, по содержанию — натюрморт, где на деревянных крыльях парят дудки, кузнечные щипцы да трогательный советский лозунг из традиционного на Руси дерева «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!»), с другой — орловские бюсты, упакованные в советские ордена, щедро перевязанные орденскими лентами, тоже из дерева. Соколовское ерничанье по поводу брендов, когда универсальный напиток всех народов Coca-Cola трансформируется то в засушенного для «Коллекции насекомых» мотылька, то в бюст «Нового героя» — поет в унисон с косолаповским кока-кольным Лениным. Ну, и так далее — параллели можно множить до бесконечности. В общем, участие Соколова в знаковой выставке «Соц-арт» 2007-го было как нельзя кстати, и рассматривать этих соратников по цеху вместе как-то очень естественно.

Что до монографических показов, так сейчас у Соколова первая персоналка — увы, посмертная. В ретроспективу вошли вещи 1980-2000-х, более ранние «семидесятнические» он уничтожил. Экспозиция в залах напоминает парк городской скульптуры, законсервировавший соц-арт до нулевых годов. Соц-арт, прикрываясь маской иронии, воздвиг памятник самому себе. Вот и соколовские скульптуры стоят как какой-нибудь Стоунхендж, только вместо плит — идолы. Дерево, камень, металл многократно перевоплощаются в вариации на тему серпа и молота, советских лозунгов, русских Ник и лир.

Но бирка «соц-артиста» к Соколову пристает не совсем плотно — да и сам он свою принадлежность этому направлению отрицал. Использование советской атрибутики было продиктовано «исключительно… гражданским чувством». «Я же все-таки здесь живу и не могу молчать», — говорил он в одном из интервью. Концептуалистские коллажи, разъединяющие и склеивающие несоединимое, — такой метод он распространяет не только на идеологические штампы, но и на историю искусства. Причем здесь на первый план выходит формальный аспект, а не игра слов. Вытянутая деревянная голова поименована «Госпожа М.Д.» (Модильяни, Джакометти), а деревянный же портрет некоего кикладского идола, у которого из головы вынесло наружу железные проволочки-шестеренки мозгового, видимо, механизма — «Господин К. (Кикланд)». И всё это притом, что ни один из первоисточников с деревом не связан. Плодотворный и часто используемый в искусстве прием перенесения сюжета в новый материал и новый контекст.

В смысле работы с формой для Соколова больше, чем для других художников его круга важна пресловутая интерактивность, почти парадоксальная для каменно-деревянных истуканов, кажущихся неповоротливыми. И в этом тоже есть авторская ирония — скульптура монументализируется, но монумент оживает и делает со своего постамента шаг навстречу зрителю. Страшный своим первобытным обликом механизм с гирькой и деревянными клиньями — «Машина услаждающих звуков»: раскачав маятник, услышите мерное постукивание — наслаждайтесь. Его «Печатный станок» требует совершить вокруг агрегата, как вокруг мельничного жернова, круг почета, вращая ручку, чтобы в итоге получить репродукцию рисунка Соколова. Мне достался эскиз с надписью «Этот закат не предвещает ничего хорошего…»

Работая с разными контекстами, этот скульптор берет русский авангард (Лисицкого), западный модернизм, клише советской идеологии, и, не сомневаясь, подводит под них общий знаменатель первобытной, каменно-деревянной монументальности, попутно вживляя иронию.

Дарья Курдюкова