Сходив на выставку в Манеже, АНДРЕЙ КОВАЛЕВ разгадал секрет советского дизайна.
Это прекрасно, что из Манежа ушли ярмарки меда и меховых изделий. Не место им в центре Москвы. И у нас есть надежда на то, что планы Марины Лошак по преобразованию Манежа в хорошее кунстхалле будут блистательно осуществлены. Случится это, судя по всему, не так быстро, как хотелось бы. Колоссальное пространство требует колоссальных проектов, много времени и колоссальных денег.
В такой ситуации Марина Лошак сделала крайне нетривиальный ход: приютила три «бездомных» музея, основанных исключительными энтузиастами своего дела, способными обеспечить стабильный выставочный план. Одной только личной коллекции Бориса Фридмана, основателя Музея книги художника, будет достаточно на несколько лет хорошей академической деятельности. Музей экранной культуры может действовать в режиме нон-стоп, показывая шедевры видеоарта, в котором искусствовед и куратор Ольга Шишко разбирается лучше, чем кто-либо. О Музее дизайна – отдельный разговор. Но абсолютно ясно, что энергичная команда, собранная Александрой Саньковой, первоначально планировавшая открыть свой музей в ларьке, освоит выделенную ей площадку в Манеже. Никакой особой бюрократии, бесконечных согласований и прочих прелестей музейной жизни! И, что самое главное – такой радикальный ход Марины Лошак дает некие гарантии на будущее. Мы ведь понимаем, что все может измениться в один момент. И снова начнутся в Манеже выставки титанов лужковского Возрождения и прочие духоподъемные проекты.
Вот посмотрите на город Пермь. Власть там переменилась. Страсти бушуют, люди требуют освободить прекрасный город от всяких следов гельманизации. А Музей современного искусства PERMM, надо надеяться, все же останется на своем месте. Даже если лично Марата Гельмана там объявят персоной нон-грата.
Часы шахматные «Слава», СССР. Никогда раньше не выставлялись; из коллекции Московского музея дизайна
Итак, о Музее дизайна. Там и в самом деле можно увидеть много прекрасных пылесосов, фантастической силы стиральных машин и устрашающих игрушек. Но основная, хотя и несколько смутно выявленная интрига проекта заключается в противопоставлении корявых продуктов легкой и прочей промышленности и высоких замыслов дизайнеров-проектировщиков. Скажу честно, к этой категории представителей рода человеческого у меня отношение несколько настороженное. Мой опыт общения с книжными и журнальными дизайнерами вечно заставляет меня опасаться, что мои тексты невозможно будет прочесть из-за ихнего креатива. Но у меня есть для них оправдание, получившее подтверждение на первом выставочном проекте музея – «Советский дизайн 1950–1980-х».
У плановой экономики было одно удивительное свойство. Многие десятилетия государство оплачивало деятельность целых институтов, которые производили столь прекрасные проекты, что не было ровным счетом никаких надежд на их осуществление. Так на государственные деньги существовала секта возвышенных поэтов. Чистых лириков, навеки удаленных от низменной жизни, выход которых в реальную жизнь приводил к последствиям непредсказуемым. Так что у дизайнеров современных наследственность на самом деле не очень хорошая. Они хотят всего и сразу, а простые люди вроде меня и моего читателя могут и потерпеть.
В обзорах выставки много раз повторили фразу: предположение о том, что в СССР не было дизайна, как не было и секса, неверно. Неправда это! Все было гораздо хуже. Я тут как раз читаю новую книгу Славоя Жижека, и теперь знаю правильные слова. Большой отец, то есть советская власть, всячески препятствовал получению своими детьми Наслаждения. Один только внешний вид «изделия № 2» мог начисто дезактивировать самый решительный настрой на его немедленное применение, несмотря на все пубертатные бури.
Пылесос «Чайка», производился начиная с 1963 года на заводе «Коммунар», СССР. Всего выпущено 2,5 миллионов экземпляров. Никогда раньше не выставлялся; из коллекции Московского музея дизайна
Вот почему не испытываю никакой особой ностальгии, которой принято на выставке предаваться и которую, очевидно, испытывали ее создатели. А вот я могу рассказывать скрипучим голосом целые саги об опытах борьбы с этими чудовищными и коварными устройствами. Об ужасе, который я испытал, когда увидел, что дитятко мое стремительным шагом приближается к опасной груде острых пластмассовых осколков, получившихся в результате падения неваляшки на пол. Или историю о том, как моим друзьям, решившим создать школьную рок-группу, то есть ВИА – вокально-инструментальный ансамбль, с гордостью выдали электрогитары, которые звучали как электропилы. Самый благожелательный термин, который товарищи применили к этому продукту, был «жертва аборта».
А на даче у меня все еще функционирует пылесос в форме спутника. Выглядит крайне стильно. Но соседи мои, очевидно, думают, что я и в самом деле запускаю космическую ракету, когда пытаюсь оным воспользоваться.
Выход, конечно, был. Знакомая делала уморительных зверушек. Друзья поднатужились, сделали себе шикарные гитары точно как у «Дип Пурпле». В коллекции у Володи Архипова, кажется, что-то подобное есть. Но только вот струны пришлось закупать на черном рынке. Там и нешипящие магнитолы можно было достать. И даже удобные в использовании и практичные дизайнерские condoms.
Приемник телевизионный черно-белого изображения «Юность-406 Д», Московский радиотехнический завод, выпускается с 1987 года в СССР. Никогда раньше не выставлялся. Из коллекции Московского музея дизайна
В этом и состояла страшная тайна советской власти. В качестве Возвышенного Другого выступала западная легкая промышленность. Однако бессердечный Отец допускал к плодам просвещения только своих избранных сыновей через заграничные поездки и спецраспределители. Очень недальновидно – в результате Карфаген даже не был разрушен, а просто лопнул, как упомянутое выше изделие. И тут началась бесконечная оргия потребления. Общество 90-х стало похоже на обуреваемых адреналином дембелей, готовых броситься на всякий объект в юбке.
А техническая эстетика на том закончилась. ВНИИТЭ был последним островком коммунистического проектирования в условиях развитого социализма. Что бы там наши герои сегодня не говорили, но правда в том, что они оттачивали зрительный облик Светлого Будущего, неказистое сегодня их не очень интересовало. И дизайнеры сейчас уже и не мечтают о журавлях массового производства, а без затей выполняют индивидуальные заказы.
Так что прекрасно, что славные раритеты старой фрейдистской травмы потребления превратились в забавные курьезы, которые очень хорошо выглядят в аккуратных витринах. За это и скажем спасибо кураторской команде нового музея, проделавшей колоссальную работу по разысканию этих сокровенных шедевров, для большинства которых даже авторства не удалось установить.
И одно замечание чисто стилистического свойства. Кураторы жалуются на то, что после конструктивизма о советском дизайне никто особого представления не имеет. Но сами свалили в кучу целых три десятилетия, не сделав даже и попытки выстроить хоть какую-то стилистическую эволюцию. Между тем, как минимум, можно говорить об удивительно изящном стиле конца шестидесятых и начала семидесятых (спросите у Дмитрия Гутова) и постепенном его распаде в последующие десятилетия. Но это дело очень непростое – даже Владимир Паперный, писавший «Культуру Два» как раз на излете стиля, сделал о своем времени лишь несколько тонких замечаний.
Выставка «Советский дизайн 1950–1980-х» открыта в Манеже (Москва, Манежная пл., д. 1) до 20 января.
