ДИАНА МАЧУЛИНА о выставке «Тишина – это смерть» в Центре дизайна Artplay

Татьяна Волкова, куратор выставки «Тишина – это смерть», проекта о роли отечественной рок-музыки в общественных протестах, очень верно разделила экспозицию на две части. На втором этаже зала Artplay помещены 1980–90-е, нулевые – на первом. Действительно, где-то там пролегает граница между музыкой как манифестом перемен и современным ее состоянием атрибута того или иного, по сути – любого образа жизни. Хорошо это или плохо, но рок перестал быть рупором всенародного протеста.

Пресс-релиз начинается с фразы: «Хэштэг #музыкабаррикад держится на вершине трендов отечественного Твиттера, это означает, что она является важной составляющей текущих общественных событий». Уже здесь начинаются неточности. Это ложный «индекс цитируемости» – поисковый запрос не содержит конкретных слов из песен, это просто тренд такой. Кого цитируют, поют, кто врезался в память нескольких поколений как пароль – так это рокеры 1980–90-х. Но выставка не о них, а о тех, кто существует в трех модальностях – как музыкант, художник и активист, причем в разных пропорциях. Вот тут-то и выясняется интересное. Авторов 80–90-х как-то и не назовешь активистами, их протестом было их творчество. Никаких прямолинейных и банальных призывов к протесту в них не было. Но инаковость, абсолютное несоответствие этих работ протухшему позднесоветскому официозу и было подрывным моментом, оно сносило крышу тем, кто сталкивался с андеграундным творчеством. Вот шаманские объекты Гарика Виноградова – глобус на примусе, хоккейная клюшка с гитарным грифом и струнами, две бутыли, содержимое которых обозначено как «Сила любви» и «Вкус свободы». Ничего политического, но странность этих предметов несовместима с официальной системой. Сюжет картины Сергея Воронцова – смена направления в творчестве художника, на холсте прямо написано: «Завязал так рисовать с февраля 1988 года», и для пущей убедительности нарисован знак пешеходного перехода – к новому этапу. Сугубо личное решение, но декларировано оно решительно, как общественно важный лозунг.

Выступление группы «Аркадий Коц» © Артхроника

Выступление группы «Аркадий Коц» © Артхроника

Конечно, на самом произведении, созданном в 80–90-е годы, последующая перемена политической позиции автора не отражается. Например, участник художественной группы «Мухоморы» Константин Звездочетов отказался участвовать в одной выставке вместе с Pussy Riot. Надо полагать, потому, что стал он теперь человеком глубоко православным. Однако легендарный «Золотой диск» от того ничего не теряет. Когда в песне «Интимное» под скучный советский телевизионный «музак» хорошо поставленный дикторский голос с возвышенными и умиротоворяющими интонациями читает текст: «…глупышка-детка из старой сказки, зачем тошнишь ты тут мне на коврик, не надо водку мешать с портвейном…», – из этого сочетания мещанской истории соблазнения девицы и целомудренности телевещания вылезает весь фальшак той жизни. Странно, что сделавший это человек не видит ничего парадоксального в том, что церковь освящает танки и благословляет идущих на войну, и делает еще много странного, достойного быть воспетым в постмодернистском стиле. Остается надеяться, что нам не понадобится так же много лет, как во времена советские, чтобы всем стало понятно, что мы не туда поворачиваем.

В нулевые на первый план вышла политическая позиция, ведущим жанром стал активизм, а музыка – скорее саундтреком к политической позиции. Многие арт-объекты к музыке имеют очень опосредованное отношение. Так, Настя Рябова и Валентин Фетисов взяли детские музыкальные игрушки, запускающие при нажатии на кнопочку примитивные электронные мелодии «для развития слуха младенца», и заменили их на протестные лозунги. Иван Бражкин сделал «караоке», в котором звучат протестные лозунги с разных демонстраций. Чернышев и Шульгин выставили рояльчик, подключенный к экрану: нажимая на кнопки, можно микшировать музыку из нарезанных на ноты выступлений разных политиков. Все это увлекательно, и есть даже ирония по отношению к протестному движению – но музыка где? Такая, чтобы как «Интернационал» или Цой, чтобы петь вместе с огромной толпой, но чувствовать себя не в толпе, а движением единомышленников. На нескольких видеопроекциях – подборки клипов «Бомбил», «Кровостока» и группы «Двери» (новая, музыкальная инкарнация арт-группы «ПГ»). Первые две группы можно слушать через наушники. Это еще один удачный кураторский прием, потому что такая музыка хороша для индивидуального прослушивания и может быть популярна в определенных социальных группах, но она никогда не сможет объединить тех, кто сейчас разобщен. Группа «Двери» звучит через динамики. Но из-за какофонии других звуков вокруг почти невозможно разобрать ни слова, ни музыку. Главным становится видеоряд.

Марина Напрушкина, Юлия Стаусова. Кровавая нефть, вонючий газ (лозунг с акции FreePussyRiot в Берлине). 2012 © Артхроника

Марина Напрушкина, Юлия Стаусова. Кровавая нефть, вонючий газ (лозунг с акции FreePussyRiot в Берлине). 2012 © Артхроника

 

В этом, как и во всем остальном, что можно счесть техническими неудачами экспозиции, видится все же какая-то задумка. На втором этаже у Николы Овчинникова интерактивный объект, обелиск с фортепианной клавиатурой – не работает. Я присматриваюсь: нет, не шутка – и провод подключен, и динамики вмонтированы, а звука нет. И тут мой знакомый подходит и говорит мне: так это же обелиск, в память о погибших, рок-н-ролл мертв, поэтому ничего не слышно. Так и у «ПГ» ничего не слышно, потому что важнее их художественная, активистская и антифашистская деятельность. Именно она важна как протестный контекст, а не какие-то отдельные фразы из песни, которые могли бы стать лозунгом. Главная «фишка» клипа – картинка, видеоряд, который запоминается намного сильнее. На этом же экране показывают видео Дмитрия Булныгина с колонной анархистов на демонстрации 12 июня 2012 года – пожалуй, единственное произведение из подборки нулевых, которое отвечает за силу музыки. Но это не рок, а электронная музыка. Здесь нет слов, только чистая энергия, однако, как ни странно, содержащая определенную идеологию. Те, кто не с ними, не станут слушать такую музыку – и это «рок» в старом его понимании. Те, кому эта музыка понравится, могут разделить воззрения тех, кто показан на этом видео.

Об эмоциональной и смысловой функции саундтрека я серьезно задумалась дважды за последние три года. Первый раз – когда посмотрела фильм «Бубен, барабан» Алексея Мизгирева. После конца фильма вдруг понимаешь, что ощущение безысходности от фильма порождено отчасти и тем, что в нем не было ни одной мелодии. А вот в ряде фильмов Балабанова такая же дерьмовая жизнь может восприниматься как выносимая и даже героическая благодаря поддержке русского рока. Если музыка и может существовать как проводник идеологии, то только через кино, видеоряд. Второй раз мне пришлось задуматься о роли саундтрека на мероприятии, в котором участвовал опять же Дмитрий Булныгин. Это было silent disko в Актовом зале на «Фабрике», которое было еще и DJ battle между питерским и голландским диджеями. Silent disko (придуманное художником Иваном Бражкиным) – это дискотека, на которой все слушают музыку через наушники. В результате человек без наушников, выйдя на танцпол, попадает в мир безумия: вокруг него люди в полной тишине размахивают руками и ногами. Пока не услышишь музыку, выглядит пугающе. На «Фабрике» дело осложнялось тем, что наушники переключались с питерского канала на голландский и обратно. Но единожды ощутив, что по движениям танцующих, их интерпретациям ритма нельзя угадать, что именно они слушают, даже в наушниках невозможно было понять, кто на каком канале. Музыка не объединяла, зато виджеинг Дмитрия Булныгина, умудрявшегося подобрать такое видео, которое чаще всего ложилось на оба звуковых канала, и был ритмом, объяснявшим танец.

Анастасия Рябова и Валентин Фетисов. Из детского сада на баррикады. 2012 © Артхроника

Анастасия Рябова и Валентин Фетисов. Из детского сада на баррикады. 2012 © Артхроника

Возможно, ситуация сейчас настолько парадоксальна, что лучшим саундтреком к протестам является современное искусство. Целый зал на первом этаже отведен трибьютам (посвящение, музыкальный аналог художественного «оммажа») Pussy Riot. Все представленные посвящения новомученицам российского режима – визуальные. И то, что они сделали, что стало объединяющим для самых разных протестных групп – это акция, медиа-арт, но не панк-рок. Может быть, шедевр живописи: на фоне неуместной для христианства роскошной золотой лепнины и плохих фресок ХХС – три ярких удара чистого цвета. Именно их все и цитируют, но не в Твиттере, где ничего не помещается в скромные 150 знаков, а на улицах и в сетевых фотожабах. Цитируют, конечно и слова «Богородица, Путина прогони!» – но далеко не всегда, чаще показывают просто картинку. Это нивелирует смысл выступления девочек. Что важно для смысла акции – то, что это был не панк-рок, а панк-молебен. Именно молитва, а не просто песня, иначе это не имело бы никакого смысла. Когда никакие рациональные, цивилизованные способы, вроде апелляции к законам или правам человека, не работают, остается обратиться только к высшим силам.

Сегодня сильней картинка, а не звук. Это признает даже власть: за музыку никого еще не посадили, а за искусство многих уже пытались и в конце концов упекли за решетку трех девочек, чтобы защитить добрых православных. Это доказывает, что музыка не имеет протестного потенциала. Хоть услушайтесь своими оппозиционными песнями, вам ничего за это не будет, музыка – ваше частное дело.

На открытии выставки был еще один раздел – собственно, концерт. Он прошел на двух площадках, на улице и в выставочном зале. В зале ближе к вечеру сыграли несколько групп, среди которых можно было выделить хедлайнера, «Среднерусскую возвышенность», и группу «Корабль», ставшую известной еще до победы явления, которое популярный в девяностые писатель Дуглас Коупленд назвал «музказуистика» – все более дробная и детальная классификация музыкальных увлечений.

Все слушатели помнили корабельное «Нет бабы – нет слез» и хиты «Среднерусской возвышенности», подпевая словам «сталинские дома сводят меня с ума» и «я не дам поцелуя без любви». Жалко, что не было песни «Галя гуляй». Слова «соки пиво воды табак пельмени дай мне уткнуться лицом в твои колени» – округлость женского колена, в переводе «Лили Марлен» у Бродского означавшая что-то вроде «Make love not war», здесь была символом прибежища для тех, кто хочет бороться, но забыл, как это делать.

Пришедшие знали, что они хотят услышать, но их было очень мало. Надо думать, потому, что ощущение людской волны на концертах, которое было очень сильной стороной рока, умерло. Да что там, даже позднейшая форма этого ощущения, не такая уж протестная – рейвы – тоже в прошлом. Музыка теперь редко бывает живой, чаще в записи. «Живая музыка» – это то, что пишут ради рекламы при входе в кафе, и приличный человек сразу понимает, что ему нужно искать другое заведение, так как в этом посетителей оглушают бездарными текстами и примитивными мелодиями, чтобы сделать менее очевидным то, что выпивающим не о чем говорить за выпивкой.

Теперь хорошая музыка, любого типа, хоть опера в хорошем исполнении, хоть джаз, хоть рок – дело приватное, ее слушают в плеере, в машине, вечером дома или в клубе в компании друзей. Просто драйв похода на концерт устарел, ведь впечатление от встречи с десятками тысяч единомышленников можно получить на митингах. Сегодня своих узнаешь визуально – по выражению лиц, по этим белым ленточкам, плакатам и словам на них, молчаливым, являющимся в виде текста без мелодии.

Георгий Литичевский. Авторская реконструкция работ 1980-х гг. © Артхроника

Георгий Литичевский. Авторская реконструкция работ 1980-х гг. © Артхроника

На уличной площадке выступила группа «Аркадий Коц». Ее фронтмены – поэт Кирилл Медведев, номинант премии Андрея Белого, основатель «Свободного марксистского издательства», и художник Николай Олейников, член группы «Что делать?», неоднократно представлявший Россию на самых значительных международных выставках. Они действительно стали #музыкойбаррикад благодаря песне «Стены рухнут», спетой в автозаке, куда они попали в день первого судебного заседания над Pussy Riot. В других известных вещах группы – лирика Александра Бренера, художника и поэта настолько радикального, что даже искусствоведы, склонные поощрять протесты, начинают мяться, когда нужно высказать свое мнение о Бренере. И группа «Аркадий Коц» сделала интересный ход: абсолютно маргинальную поэзию они перевели в формат песни, адресовав намного более широкой и разнородной аудитории, которая достигла такого протестного накала, что готова понять и принять как свое то, что ранее с возмущением бы отвергла. Контраст нежного и жесткого в словах «Без любви ничего не получится, без любви революция ссучится», или фраза «Мысль без действия – лысый еж» из песни «Президент», где стебутся над президентами всех стран, не могут не стать хитом.

Но на выставке в формате концерта, сделанной вместе с «Партизанским музеем», за революционным названием которого стоит галерея «Триумф», в углу двора на джентрификационной территории все это звучит не так, как в автозаке или на Youtube. Скорее похоже на сцену оппозиционного митинга 12 июня 2009 года, когда люди собрались вместе не музыку слушать, тем более, что ее не очень хорошо слышно. Концерт на открытии выставки длился больше пяти часов, но изрядную часть времени зрители общались в формате вернисажа. Время митинга ушло на какие-то попытки понять дальнейшие действия, на встречи друг с другом, а не с лидерами, и группу не так уж внимательно и слушали, как и все, что звучит со сцены. Музыка как нечто осмысленное распространяется теперь все же по другим каналам.

После группы «Аркадий Коц» выступила группа I.H.N.A.B.T.B., в искусстве известная как «Еликука». Прямые воспитанники русского нью-вейва, в искусстве неожиданно смешные и потому четкие на фоне всеобщей мутной насупленности и озабоченности, на концерте они выступили не столь оригинально. Вроде и кричали, и слэм устроили среди пары десятков слушателей, а все равно как будто тишина.

Если согласиться с группой «Тараканы», строка из песни которых стала названием выставки, что «Тишина – это смерть», то вряд ли можно из этого негативного заявления вывести нечто жизнеутверждающее. А что тогда жизнь – звук? Какой? Голос или музыка? Но на выставке не было ни того ни другого. Не было тишины, был лишь шум, какофония кричащих каждый о своем. Предположим, что музыка – способ увлечь за собой людей, но в этом хоре равно неразличимых громких голосов прозвучало особенно выступление Георгия Литичевского, на выставке представленного своими эстетически провокационными работами восьмидесятых. На уличной сцене во время смены групп, перед I.H.N.A.B.T.B., он стал вполголоса читать с экрана iPad какие-то сложные и очень увлекательные размышления. Публика начала прислушиваться, сработало старое правило, что нужно говорить тихо, чтобы к тебе были внимательны, а кроме того – интересно же. Литичевский читал «Мысли» Блеза Паскаля. Как он рассказал, на тот день пришелся день рождения Паскаля, жизнь и работа которого явно соотносились с темой выставки. Его деятельность была мультидисциплинарной, среди прочих научных увлечений он написал трактат «О звуке». Звук как феномен интересовал его с юности, Паскаль однажды был поражен случайным наблюдением за семейным столом: задели вилкой фарфоровую тарелку, и она звучала до тех пор, пока кто-то не прихватил ее пальцами. Внезапно Паскаль бросил свою научную деятельность, посчитав ее грехом, и обратился к метафизике. Но и в религиозных изысканиях он остался на стороне разума, примкнул к янсенистам, которые вызывали большое беспокойство инквизиции, и утверждал вместе с ними свободу метафизического самовыражения. Как говорит художник, Паскаль боролся с тем, о чем и сегодня идет речь, осмыслял конфликт общества и «организаций, которые приватизируют компетентность в решении метафизических вопросов. Необходимо радикальное освобождение метафизической мысли, ее радикальное отделение от мысли общественной и практической». Литичевский выступал вместе с молодежью I.H.N.A.B.T.B., и смысл совмещения был именно в том, что они заглушают мысли Паскаля о религии. То есть выйти из неразрешимых проблем бытия, одолевающих в тишине, можно, погрузившись в волны звука. Но в действительности интереснее было слушать мысли Паскаля, чем неразборчивые музыкальные эмоции.

Может быть, и черт с ним, с традиционным роком, путь покоится с миром, если он уже не способен быть лейтмотивом, а просто умножает информационный шум. Песня «Тараканов», из которой взяли название выставки, начинается такими строками: «Я видел, как те, кто ушел из игры, Стали взрослыми за несколько дней. Когда больше нет подростковой мечты, Что ты будешь делать с жизнью своей?». Глупый детский вопрос. Что делать, повзрослев? — сидеть и думать в тишине о том, что делать дальше.

Диана Мачулина

Выставка «Тишина – это смерть» продлится в Центре дизайна Artplay до 1 июля