Елена Долгих
Опыт и навыки, необходимые специалистам, которые занимаются экспертизой, можно получить только в музеях, где традиции культивируются годами и десятилетиями. Говорит Елена Долгих, доцент кафедры всеобщей истории искусств факультета истории искусств РГГУ.
Несмотря на то что музеям запретили делать экспертизу, все обращаются к известным музейным работникам. Наш круг довольно узок, почти все состоят в НОЭКСИ (Национальная организация экспертов в области искусства. — «Артхроника»). Те нововыпущенные эксперты, у которых за спиной пятилетний стаж обучения и семь-восемь лет работы, это не эксперты, поверьте моему опыту. Они могут дать рекомендацию, сориентировать. Но в корне неверно, когда такой эксперт «во многих областях» дает заключение. Экспертом можно быть в узкой определенной области, но категорически необходимы широкие знания в смежных областях.
Свои заключения я называю «визуальное атрибуционное искусствоведческое исследование». Визуальное — потому что в моей области, художественном стекле, невозможна технологическая разрушающая экспертиза, от стекла не отколешь кусочек. Любая экспертиза — это маленькое исследование. Иногда атрибуция интересной вещи занимает месяц, иногда больше. Существует база эталонных предметов, но помимо знания образцов каждый эксперт имеет свою методику. Он работает всеми органами чувств. Например, стекло разных периодов и производств имеет разный звон, различается на ощупь. Иногда его нужно даже нюхать. Специфический запах означает, что нарушены технологические процессы, и нужно знать, где и когда они могли быть нарушены. Иногда бывает, что вещь абсолютно в традициях ХVIII или XVII века, но что-то настораживает. По едва заметным признакам можно установить, что это не подделка, а работа эпохи историзма. На богемских фабриках отлично сохранялись традиции, и в ХIХ веке нередко воспроизводили старую гравировку.
Такой опыт передается только в музее. В Третьяковской галерее существовала традиция воспитания молодых специалистов. Недавнего выпускника брали на все экспертизы сотрудники, которые имели уже большой опыт. И становление искусствоведа-практика происходило из рук в руки или из глаза в глаз.
Сегодня не так часто, как прежде, искусствоведу нужно, опираясь на объективный опыт, отстаивать свое мнение перед коллегами. Это было возможно на атрибуционных советах, когда обсуждались работы, которые музей хотел приобрести. А на художественном рынке работы появляются в совершенно другой ситуации. Если мнение эксперта не совпадает с ожиданиями владельца вещи, тот можно найти другого специалиста. Также и эксперт не всегда готов тратить свое время на произведение, ситуация вокруг которого ему не нравится. Оставаться дон кихотом научного познания в современных условиях сложно. Каждый искусствовед и музейный работник, грубо говоря, заинтересован в заработке. А узкий специалист не востребован на рынке экспертной работы. Интеллектуальная роскошь — позволить себе сосредоточиться на изучении творчества одного художника, кем бы он ни был. Малевича приносят не каждый день, и если ты всю жизнь занимаешься только Малевичем, ты как эксперт будешь практически без работы. Есть целый ряд экспертов, которые работают на широком поле, вероятно, у них другое мышление и не столь сосредоточенное отношение к предмету.
