Собиратель без границ

Фаина Балаховская

Умер Игорь Санович. Удивительный коллекционер и фантастический человек. Еще недавно, кажется, договаривались об интервью на вернисаже. Он был, как всегда, — шумный, обаятельный, пил водочку —много и с удовольствием, целовал всех знакомых дам (а заодно и юных незнакомых). И совсем не казался «уходящей натурой». И вроде повода не было торопиться с вопросами.

Среди коллег — великих советских коллекционеров, рисковых знатоков, любящих и понимающих искусство, — он был особенный. Нисколько не барин, жил в типовой двухкомнатной квартирке, где все стены были завешаны картинами, иконными досками, керамикой — плотно, от по­ла до потолка. Всем, кто бывал в доме, запомнилась потрясавшая умы экспозиция в туалете. Санович умел удивлять, но тут дело не только в этом. Использовалась вся возможная площадь, включая внутренние стенки кухонной мебели. Не уместившиеся на стенах произведения стояли штабелями, лежали стопками, на кухонном столике трудно было пристроить рюмку. Хозяин что-то находил с ходу, показывал, что-то не находил. Коллекция распространялась в квартиры соседей, с которыми у Сановича были прекрасные отношения. Казалось, у него были со всеми прекрасные отношения. Казалось, неправильно. Искреннее, бурное дружелюбие распространялось не на всех и не было постоянной величиной. Так же смачно, с использованием рискованной лексики, естественно — в лицо, а не заочно, он высказывал новым коллекционерам все, что о них думал. А что мог думать человек с безупречным вкусом, лишенный почти обязательных в мире искусства предрассудков, свободный от иерархий, не представлявший себе, что искусство может украшать, быть престижным, тем более — инвестиционно привлекательным, легко представить.

Игорь Санович родился в 1923 году. Воевал, брал Берлин. И вроде уже в это время знал об искусстве больше других и мог узнать работу Сезанна — не самого популярного в сталинском СССР художника — в доме, где случайно оста­навливался на ночлег. Серьезным собирателем стал еще в студенческие годы: был среди тех, к кому заезжал перед смертью Роберт Фальк прощаться со своими картинами. Коллекционирование в советских условиях было занятием на грани легальности. Приобретения, ограбления (вроде бы Санович пережил и что-то подобное), обмены оставались в глубокой тени. Хотя самый известный из совершенных им обменов — Малевич на персидский портрет XVII века — удивляет до сих пор. Была и официальная служба  — в Институте востоковедения, Санович изучал рабочее движение то ли Ирана, то ли Ирака. По его рассказам выходило, что заключалось оно в основном в ежегодном мытье статуи Будды. Впрочем, в его исполнении отличить байку от правды было невозможно.

Коллекция Сановича начиналась не с желания украсить жизнь искусством, тем более — не от избытка денег. Не обозначая целей и не ограничивая себя ни эпохами, ни материалами, ни жанрами, он собирал не только живопись, но и камни, и какие-то неведомые восточные штучки. В отличие от большинства коллег никаких пределов себе не ставил — равно интересовался и средневековым Востоком, и современным искусством. Дружил с художниками. Например, помогал Дмитрию Краснопевцеву, а после смерти устраивал дни его памяти. Удивлял знаниями — буквально обо всем. Но иногда казалось, что ему не надо было быть знатоком предмета. Руководствуясь одним лишь удивительным своим, безупречным вкусом, Санович мог мгновенно выбрать лучшую вещь из массы ей подобных.

Всю жизнь он вынужден был придерживаться жесткой экономии. Рассказывали удивительные истории о его походах пешком, чтобы не покупать билет на автобус. У Игоря Сановича были свои представления о нужном и необходимом.