Фаина Балаховская

ГМИИ им. А.С. Пушкина, Отдел личных коллекций, Москва, 5 октября 2011 – 15 января 2012

Минувшей осенью ГМИИ им. А.С. Пушкина был буквально набит выставками. Так что у зрителей глаза разбегались – чтобы в большинстве случаев остановиться в итоге на Дали. Представленным в редком изобилии основоположникам искусства ХХ века, в том числе и Кандинскому с группой «Синий всадник», досталось значительно меньше внимания. Между тем как выставка, посвященная одному из эффектнейших поворотных пунктов мировой и российской художественной истории, более чем наполовину состоит из шедевров самой высокой пробы. Они прибыли из мюнхенской галереи Lenbachhaus, где собрана одна из лучших коллекций произведений недолго просуществовавшей группы.

Редкие жемчужины авангарда, по случаю украсившие мюнхенское собрание, в Москве подаются как нечто само собой разумеющееся. Никто не напрягался, чтобы привлечь зрителя, тем более произвести на него впечатление: у Пушкинского музея особая гордость. Но, может быть, столь вопиющее невнимание сослужило потенциальному выставочному блокбастеру хорошую службу: по крайней мере «Синему всаднику» удалось избежать лишнего внимания со стороны местных дизайнеров-оформителей, известных своей способностью ухудшать лучшее. А зритель получил удивительный бонус – возможность сравнить мюнхенский очаг авангарда с разгоравшимся пожаром нового искусства в столице Франции: экспозиция «Парижской школы» расположилась в соседнем здании.

Выставка сделана основательно, с введением, рассказывающим про Lenbachhaus, которая носит имя прославленного некогда «короля художников» Франца фон Ленбаха. Автопортрет этого уважаемого мастера, по чьему заказу строилась вилла-мастерская (с 1925 года в ней располагалась городская галерея, представляющая художников «мюнхенской школы»), и произведения символиста Франца Штука – красноречивые свидетельства того, как обстояли дела в местном искусстве до появления Василия Кандинского. Когда подруга Кандинского, художница Габриэла Мюнтер, передала в 1957 году галерее свою коллекцию «Синего всадника», это подняло собрание на качественно иной уровень.

Вполне справедливо вынесенный в заголовок Кандинский представлен лучше всего: его картины – ровно половина выставки, ему отведен отдельный, триумфально завершающий экспозицию зал. Произведения его коллег кажутся важным, но все же комментарием к развернутой истории о том, как при поддержке группы преданных и пытливых товарищей символист средней руки превратился в великого абстракциониста. Вернее, почти превратился: cамые поздние из представленных тут вещей Кандинского датируются 1911 годом, и в них все еще можно различить предметы и сюжеты. Его cоратников показывают скромнее: замечательным, редко попадающим на выставки картинам Франца Марка на стенах тесно. Отдельным персонажем в этой истории выглядит Пауль Клее. Теряется на фоне великих и прекрасных слишком яркий Алексей Явленский, не говоря уже о замечательных, но все же наделенных более скромным дарованием дамах – Марианне фон Веревкиной и Габриэле Мюнтер.

Планы Кандинского по объединению движения к новому в России и Германии сорвала Первая мировая война, прибравшая двух членов группы – Франца Марка и Августа Макке. «Всадник» доскакал до Москвы слишком поздно – и cчастьем видеть полноценную выставку группы художников, искавших в искусстве средства для отражения не быстро меняющегося внешнего мира, а внутреннего мира творца, мы обязаны только реконструкции здания Lenbachhaus.

Строит новое здание мюнхенской галереи тот же сэр Норман Фостер, который то ли руководит, то ли нет архитектурным развитием ГМИИ им. А.С. Пушкина. Последняя ситуация исчерпывающе характеризует положение дел у них и у нас, где деловой определенности предпочитают ее имитацию, а современным представлениям о выстраивании экспозиции – бездумное развешивание картин по стенам. И хотя половина представленных на выставке художников – наши соотечественники, ни они сами, ни их наследники по удивительному совпадению ничем не одарили ни один российский музей.