Вручена премия Сергея Курехина
Лауреат гран-при получил денежный приз в размере 250 тысяч рублей, остальные победители – по 100 тысяч
Формоборчество
Заведующий отделом новейших течений Русского музея АЛЕКСАНДР БОРОВСКИЙ об арт-дирижизме
Пантеон. Канон. Аттракцион
АЛЕКСАНДР БОРОВСКИЙ. Мало какая выставка подвергается таким критическим нападкам, как проходящая в Русском музее экспозиция «Избранники Клио. Герои и злодеи русской истории». Авторов упрекают в дидактичности, экспозиционерской несостоятельности и пр.
Поле битвы и логика борьбы
АЛЕКСАНДР БОРОВСКИЙ. Если вам скажут, что в позднесоветские времена массмедийная репрезентация искусства была цензурирована, фальсифицирована и пр., не верьте. Сейчас значительно хуже. Притом, что злой воли государства и конкретных мрачных ильичевых-сусловых в этом нет. Как-то само получилось.
Улетающий пролетарий
АЛЕКСАНДР БОРОВСКИЙ. В молодые годы у меня была полуподвальная мастерская на Мойке. Аккурат мимо нее ранним утром по набережной проходили большими группами рабочие Адмиралтейских верфей. Каждая смена оставляла — на классических парапетах, прямо напротив Новой Голландии — сотни пустых водочных и пивных бутылок, а так же каких-то аптечных пузырьков из-под спиртосодержащих настоек. Сейчас бы я назвал это...
«Царь стоял, я видел…»
АЛЕКСАНДР БОРОВСКИЙ. Начну с того, что Илья Ильф в «Записных книжках» называл отмежевкой. Итак: Зурабу Церетели — не сват и не брат. Академиком Академии художеств, в отличие от многих коллег, бойцов contemporary art, не являюсь. Либеральную каплю яда (в понимании В.В. Розанова) в адрес З.К. испускал неоднократно. И морализатором, ставящим в упрек нынешним послелужковским ниспровергателям...
Уорхол поневоле
АЛЕКСАНДР БОРОВСКИЙ. Летом отметили 80-летие Ильи Сергеевича Глазунова. Честь по чести: статьи в соответствующих изданиях, правительственные телеграммы, очередная, самого высокого ранга, награда. Словом, почтили, как положено. И, тоже как положено, глазуновский юбилей прошел при полном безразличии представителей contemporary.
Хрящ раскрашенный
АЛЕКСАНДР БОРОВСКИЙ. Художник — он, конечно, часть общества. Недаром некоторые кураторы вождистского типа любят говорить: художественная общественность не поймет. Или там: надо мобилизовать художественную общественность.
“Куда ушел ваш китайчонок Ли?”
АЛЕКСАНДР БОРОВСКИЙ. О китайском современном искусстве у нас говорят или с придыханием, или сквозь зубы.
Ни холоден, ни горяч. Эстраден
АЛЕКСАНДР БОРОВСКИЙ. Читаю «Устами Буниных». Веру Николаевну и Ивана Алексеевича навещает философ Федор Степун. Чаепитие. Степун декламирует наизусть Александра Блока. Вера Николаевна записывает в дневник: «Ян: как Блок эстраден».
Долгие крики
АЛЕКСАНДР БОРОВСКИЙ. 85-летие Эрнста Неизвестного, последняя, увы, книга Василия Аксенова («Таинственная страсть»), любопытнейшие записки Ирины Шварцман («Кто здесь Шварцман?»), отличная статья Григория Ревзина («Капитал от власти». — «Артхроника» № 1, 2010) — все ведет к тому, чтобы задуматься о шестидесятниках.
Вперед — к Троцкому!
АЛЕКСАНДР БОРОВСКИЙ. Загнанный врагами Нерон, если верить Светонию, умирая (точнее, совершая самоубийство) воскликнул: «Какой актер погибает!» Остается только гадать, что думал в последние мгновения загнанный врагами Троцкий (могучий старик, успевший с ледорубом в голове сбить с ног своего убийцу, сталинского ассасина Меркадера).
