© Наталья Стручкова для «Артхроники»
ВАЛЕРИЙ ЛЕДЕНЁВ об итогах уходящего года
Уходящий год оказался крайне противоречивым с точки зрения взаимоотношений государства и культуры. Столько взаимоисключающих тенденций и опровергающих друг друга сигналов с обеих сторон не возникало уже давно. С одной стороны, отношения между искусством и государством обострились до предела. Показательный процесс над Pussy Riot, ряд противоречивых законов, затрагивающих культуру самым непосредственным образом, – принятый в Петербурге и ряде других городов закон о пропаганде гомосексуализма (под действие которого теоретически попадает множество классиков современного искусства от Роберта Мэпплторпа до Нэн Голдин) и по-прежнему находящийся в стадии обсуждения закон об оскорблении чувств верующих, который может стать поводом для разбирательств вокруг использования художниками религиозной символики. С другой стороны, большие культурные проекты вроде Манежа, реализованные при финансовой поддержке государства, или официально им одобренные частные проекты, открывшиеся или анонсированные в 2012 году. Взять хотя бы деятельность главы Департамента культуры Москвы Сергея Капкова, превратившего самые безнадежные места в оазисы современной жизни.
Консервативный лагерь проявлял активность и раньше, например, когда расследовалось дело кураторов выставки «Запретное искусство – 2006» Андрея Ерофеева и Юрия Самодурова. Но сейчас противостояние окончательно вышло на поверхность – чего стоит история с попыткой по требованию группы верующих запретить рок-оперу «Иисус Христос – суперзвезда» в Ростове-на-Дону, казачьими пикетами на «Винзаводе» или проверкой эрмитажной выставки братьев Чепменов на экстремизм. Известное ранее стало наглядным и очевидным, разошлось на газетные заголовки и речевые клише.
Накаленная социальная атмосфера все больше возбуждает желание непосредственно участвовать в событиях. Для некоторых представителей арт-общественности политическая повестка почти полностью вытеснила художественную. Это было очевидно в течение всего года: многие кураторы, художники и критики ходили наблюдателями на выборы, участвовали в протестных акциях, высказывались в поддержку арестованных активистов и практически стали авангардом протестного движения «ОккупайАбай». Все это выражалось не только в прямых гражданских выступлениях, но и в акциях художественных.
Понятие художественного качества при этом отошло на второй план (оно нередко оставляло желать лучшего) – гораздо важнее был сам жест несогласия, протеста или солидарности. Все это вновь пробудило споры о соотношении искусства и политики, о гражданской роли художника, возможности политического стать непосредственно эстетическим. Нельзя сказать, что все представители арт-сообщества однозначно поддержали протестное движение или были бы готовы изменить расстановку приоритетов в своей практике. Но можно с уверенностью констатировать, что проекты, посвященные политической критике, сейчас, очевидно, вызывают гораздо больший интерес.
Не последнюю роль здесь сыграла акция Pussy Riot и судебный процесс над активистками группы, за ходом которого следила, кажется, практически весь мир. Оценивать эту акцию, в конечном итоге признанную экстремистской, вне ее политического контекста, а также без учета последовавшей реакции со всех сторон просто невозможно. Впрочем, в этом был очевидный расчет. Общепринятым уже толкованием панк-молебна (да, появилось и такое) стала идея о том, что своим поступком девушки выявили существующие противоречия внутри общества – «вскрыли существующие нарывы». Если быть до конца честным, ничего принципиально нового мы, конечно, не узнали. Но акция Pussy Riot стала ярким и цельным выражением протеста, направленного против конкретных действий конкретных лиц, прицельной критикой, обозначившей альтернативное социальное поле, крайним выражением и символом несогласия, игнорировать которое стало просто нельзя. Это и есть, по сути, главное преимущество акции – она сделана так, что говорить о ней мог любой. От дела Ходорковского еще можно было откреститься – мол, это бизнес и финансы, я здесь ничего не понимаю. А панк-молебен стал своеобразной точкой прозрачности. Не той прозрачности, которая может характеризовать политику в лучшем ее проявлении. Но в том смысле, когда явное становится хрестоматийным. И это, конечно, было результатом комплексного процесса, Pussy Riot здесь были лишь одним из пресловутых звеньев цепи.
Все культурное поле в 2012 году вообще заметно меняло очертания. Сначала ряд московских галерей объявил о смене формата деятельности, и хотя некоторые из них успешно продолжают функционировать, нескольких важных игроков (в частности, Paperworks и галерея «Меглинская») мы все же временно лишились. Прекратил работу резонансный сайт о культуре – портал Openspace.ru, позже заработавший на новом домене Colta.ru в более скромном режиме и без раздела «Искусство» (в настоящее время деятельность портала также приостановлена). В довершение полосу «Культура» закрыла газета «Московские новости» – культура теряла собственный «голос». В декабре общественность потрясли слухи о том, что страдающие «неэффективностью» институты по искусству и культуре (Институт культурологии, Институт искусствознания и др.) собираются «уплотнять», а то и вовсе расформировывать. Сведения эти существуют и циркулируют именно на уровне слухов и домыслов, конкретики не знает никто. Но сокращения – урезание бюджетов и увольнение сотрудников, а то слияние нескольких учреждений в одно – со все очевидностью будут. Ряд претензий к институтам были озвучены на официальном на уровне, а значит, мы имеем дело с политикой и вполне осознанными решениями.
Одновременно с этим происходит и обратное движение. Возникают проекты совершенно другого формата и масштаба – замыслы столь амбициозные, что некоторые из них грозят рассыпаться под собственной тяжестью. В этом году мы получили рекордное число новостей об арт-площадках, которые собираются открыть в столице. Не утихают споры вокруг концепции нового Музея современного искусства на базе ГЦСИ – реализацию проекта откладывали, концепцию здания пересматривали, Министерство культуры решило объявить новый конкурс на строительство здания, которое, по последним данным, возведут не на Бауманской улице, как планировалось ранее, а на Ходынском поле. Жилой комплекс Art House обещает превратиться в новый частный art-hub (о переезде туда заявили галереи Гари Татинцяна и «Триумф»), который, в свою очередь, станет частью более масштабного арт-квартала. Своеобразным дополнением ко всему станет «модернизированный» Театр им. Н.В. Гоголя с новым руководителем Кириллом Серебренниковым. МВО «Манеж» под управлением Марины Лошак также «переформатировался», впустил в свои стены Московскую биеннале, а также разместил на своей территории несколько уникальных музеев (в частности, Музей экранной культуры, который откроет здесь Ольга Шишко, и Музей дизайна). Это далеко не полный список – он продолжает пополняться с удивительной скоростью. По иронии судьбы в период «нового застоя» мы опять имеем дело с «большими проектами» – обещаниями построить русские Гран-Пале и Центр Помпиду, сделать «как в Лондоне», привезти очередных звезд мирового уровня и побить рекорды посещаемости новых мегасобытий.
Новые пространства при этом по большей части планируют заполнять импортным контентом. Выставки признанных классиков и звезд в диапазоне от Брассая до Марины Абрамович в Москве стали почти привычным делом. На этом фоне все ощутимее бездействие уже существующих институций, обладающих прекрасными коллекциями и фондами, но так и не находящих возможности этот потенциал реализовать. Другая серьезная проблема – отсутствие на горизонте выставочных проектов российских художников. Время от времени тишина нарушается выставками вроде очень достойной ретроспективы Леонида Сокова в ММОМА, но факт остается фактом: работать с уже готовыми и кем-то составленными проектами по-прежнему проще, чем начинать работу с нуля, да еще и со своим материалом, часто недопоказанным и недооцененным.
С другой стороны, при почти полном параличе художественного образования и узости профессиональной среды по-прежнему актуальна и проблема кадрового голода. Ведь справедлив и обратный вопрос – кто из российских художников способен достойно осилить какое-либо из новых пространств? Или кто из кураторов сможет одолеть, к примеру, Московскую биеннале, из года в год курируемую приглашенными профессионалами?
Расстановка приоритетов меняется и в другом отношении. Известно, что ряд уже существующих музеев (ММОМА, МАММ, ДК ЗИЛ), а также многие из тех, что обещаны нам в будущем, – это музеи государственные (по крайней, созданные при господдержке). Споры об «интеллигенции и коллаборации» (сотрудничать с государством, преследующим художников и активистов, предлагающим оградить граждан от кощунников от искусства, но при этом получить финансовую и административную поддержку или же, проявив принципиальность, уйти во «внутреннюю иммиграцию») постепенно теряют остроту. Государственный сектор – за некоторым исключением – в настоящее время выступает гораздо активнее частных инициатив. Какую бы позицию в отношении государства ни занимал тот или иной представитель арт-сообщества, сейчас уже очевидно, что реализация больших значимых проектов при участии исключительно частного капитала в ближайшее время станет скорее исключением, чем правилом.
И хотя есть вероятность, что нелепые случаи самоцензуры еще разойдутся на анекдоты, переоценивать ситуацию и ожидать полного конформизма тоже не стоит. Ведь в скандале со спектаклем «Лолита» в петербургском музее «Эрарта», вызвавшем возмущение все тех же казаков и отмененном по решению его автора Леонида Мозгового, руководство как раз выступило против отмены, пообещав во время показа обеспечить охрану. И подвергшийся нападкам Эрмитаж в лице его директора Михаила Пиотровского яростно и открыто отстаивал свою правоту. Но специфика российской ситуации образца 2012 года заключается в том, что противоборствующие общественные силы обладают неравными ресурсами. Несмотря на активные протестные выступления и солидарность, российская художественная среда пока что не смогла породить публичных фигур, способных по-настоящему влиять на ход событий. Возможно, в условиях пробуждающейся гражданской активности над этим как раз и придется поработать в будущем году.
Текст был опубликован в журнале «Артхроника» №6 (декабрь 2012 / январь-февраль 2013). Настоящий текст дополнен и переработан с учетом событий, произошедших после выхода номера
