Тропой Дракона

СЕРГЕЙ ХАЧАТУРОВ о выставке «Уильям Блейк и британские визионеры» в ГМИИ имени А.С. Пушкина

Наступивший Год Дракона располагает к выбору сложных тернистых путей к неведомым эзотерическим знаниям, жить с которыми страшно интересно. А может, и просто страшно. Потому как носить их с собой – огромная ответственность. Добыча их – тяжкий труд.

Пропилеями в интеллектуальный драконий год оказалась превосходно подготовленная лучшими музеями Британии под патронажем Британского совета выставка «Уильям Блейк и британские визионеры». Она работает в ГМИИ имени А.С. Пушкина. Ее участники – Галерея Тейт, Музей Виктории и Альберта, Британский музей, Лондонская национальная портретная галерея, олдборский Фонд Бриттена-Пирса, Уитвортская художественная галерея Манчестера, кембриджский Музей Фицуильяма, сассекский Петуорт-хаус. Экспозиция открылась к Декабрьским вечерам 2011 года. Продлится до 19 февраля года наступившего. Посетить ее рекомендуется не единожды. Настолько насыщенный и многосложный ее визуальный ряд. Настолько богат он смыслами, принципиальными для понимания новоевропейской культуры.

Уильям Блейк (1757–1827). Давид, извлекаемый из вод многих: «И воссел на Херувимов». Около 1805. Бумага, акварель, тушь, перо. 41,5 x 34,8. Галерея Тейт Бритен, Лондон

Прежде всего любопытно непреднамеренное (случай – Бог изобретатель?) сближение этой выставки с демонстрацией в том же ГМИИ имени А.С. Пушкина великих шедевров Микеланджело да Караваджо, гениального мастера кьяроскуро (светотени) XVII столетия. В принципе живший на век позже Уильям Блейк тоже сделал тему тени в своем творчестве одной из главных. Только совсем по-другому, нежели Караваджо.

Родившийся в век торжества разума Блейк тем не менее принадлежал к плеяде мастеров так называемого «готического вкуса». В те далекие времена именно готическая тень дарила освежающую прохладу жившей в иссушающей жаре здравомыслия эпохе Просвещения.

Дело даже не в том, что Блейк и его жена Кэтрин иллюстрировали столь популярные в Англии готические романы, начало которым положил старший современник Блейка Гораций Уолпол, в 1764 году издавший знаменитый «Замок Отранто». Дело в том, что художественный мир Блейка, его запечатленная в поэзии, изобразительном искусстве философия всецело отражала идею той готики, что господствовала в сознании людей второй половины восемнадцатого столетия. Эта умозрительная, возвышающая душу готика опосредованно связана с историческим стилем архитектуры. Она отвоевывала у педантичного разума ту не ограниченную лишь архитектурой территорию, где воображение могло чувствовать себя вольготно. Территорию, которая маркировалась тогда понятиями «неправильное», «ужасное», «древнее», «беспорядочное», «варварское» (производное от варварского и есть «готское», «готическое»). Правильное и просвещенное – это классика, античный мир прекрасного. В тень готики попадали древние народные мифы, предания, легенды, неправильный вкус в архитектуре и живописи, средневековая культура, иногда даже совсем не далеко отстоящее от Просвещения барокко XVII века.

Уильям Блейк (1757–1827). Симония Папы. 1824–1827. Иллюстрация к «Божественной комедии» Данте. Бумага, акварель по рисунку карандашом, тушь, перо. 52,7 x 36,8. Галерея Тейт Бритен, Лондон

В принципе готическая культура Просвещения реабилитировала то, что было утрачено в расчерченной на правильные параграфы эпохе торжества здравомыслия: потребность в метафизической диалектике познающей мир души. Реабилитировала трансцендентное измерение художественного творчества, не согласного с предписанными правилами, а дерзновенно их нарушающего в поисках сокровенного, но глубинного смысла.

Готические скитания души и есть творческий путь Блейка, запечатленный в представленных на выставке и малопонятных вне контекста его философии, но завораживающих гравюрах, темперах и акварелях с сонмами парящих в разверзшихся небесах ангелов, страшно скалящимися демонами и чудищами, бородатыми святыми старцами, прекрасноликими девами и инфернально сияющим светом.

Трудно отделить изобразительное творчество Блейка от его поэзии. Ведь сам он, предвосхищая нынешнюю мультимедийность, считал их нерасторжимым целым. По законам природной диалектики свет невозможен без тени, в метафизической диалектике Блейка сопряжены друг с другом дух и тело, добро и зло, рай и ад. Некоторые образы и темы Блейка пугают своей отчаянной, у бездны на краю, радикальностью. Те, например, что иллюстрируют его тезис о творческой беспомощности Добра и, как бы мы сейчас сказали, «креативности» Зла. Его демонические герои на многих листах куда более притягательны и красивы, нежели смиренные и бледные праведники. В периоды самых отчаянных своих плутаний по лабиринтам диалектики Блейк отворачивается от разумного устройства мира, от религии и считает, что неподвластная рацио игра воображения дает шанс сбросить путы ханжеской «порядочности», сравняться с демиургом. Этот период (времени создания многих серий к поэмам девяностых годов XVIII века – таких, как «Бракосочетание Неба и Ада») жутко близко подводит нас к философской этике атеистов XX столетия, к искусству сюрреалистов. Некоторые идеи Блейка (о сковывающем творческие и душевные силы монотеизме, об одушевленной плоти) прямо-таки встраиваются в систему идей и образов и Дали, и Генри Миллера, которых тоже будоражила теневая, изнаночная сторона культуры.

Уильям Блейк (1757–1827). Жалость. Около 1795. Бумага, монотипия, акварель, тушь, перо. 42,5 x 53,9. Галерея Тейт Бритен, Лондон

Впрочем, Блейк в отличие от «артистов» XX столетия был диалектиком куда более последовательным. И экспонаты выставки позволяют в том убедиться. Его поздние работы, в частности иллюстрации к «Божественной комедии» Данте, во многом символически отображают его собственный путь мятущейся, страдающей души от богоборчества к духовной гармонии и приятию Господа.

Выставка в ГМИИ сделана образцово для нашей музейной жизни. Помимо того что на ней экспонируются не виданные ранее творения Блейка (можно сказать, художника впервые открыли для россиян), ее посещение превращается в увлекательное путешествие в мир британских «готиков» разных эпох – от Фюсли до Россетти и Фрэнсиса Бэкона. Этот «ловец изображений» в 1955 году увековечил образ Уильяма Блейка по его прижизненной гипсовой маске.

Сергей Хачатуров

Выставка открыта в ГМИИ им. А.С.Пушкина до 19 февраля