ОЛЬГА МАМАЕВА о завершающейся выставке «Всеволод Тарасевич. Формула времени» в Мультимедиа Арт Музее

Всеволод Тарасевич. Из серии «Московский университет». Поединок. 1963. Серебряно-желатиновая печать. Собрание МАММ

Всеволод Тарасевич. Из серии «Московский университет». Поединок. 1963. Серебряно-желатиновая печать. Собрание МАММ

Во всех учебниках по истории отечественной фотографии есть обязательная идиома: Всеволод Тарасевич – один из главных классиков советской фотожурналистики. Впрочем, она хорошо знакома всякому, кто хотя бы раз держал в руках какой-нибудь юбилейный альбом или выставочный каталог середины прошлого века: Тарасевич всегда занимал там далеко не последнее место, и неслучайно. Идеологически выдержанные сюжеты (война, герои, научный прогресс), корректные ракурсы, точный фокус и собственная образцовая биография.

В двадцать лет ушел добровольцем на фронт только что начавшейся Советско-финской войны, в годы Великой отечественной был военным корреспондентом политического управления Северо-Западного, а затем Ленинградского фронтов (позже он вспоминал: «Во время войны многое показывать было нельзя. Таковы были условия цензуры. Но я снимал. И по обязанности, и по долгу»). После окончания войны несколько лет работал в газете «Вечерний Ленинград». Перебравшись в Москву, стал фотокорреспондентом ВДНХ, в 1961 году – штатным сотрудником агентства печати «Новости» – бывшего Совинформбюро. Все эти годы Всеволод Тарасевич не переставал сотрудничать с главными отечественными журналами – «Советский Союз», «Советская женщина», «Огонек», «Огонек», «Работница» и «Soviet Life», распространявшемся в США. Именно в этом журнале публиковались его масштабные репортажи, сделанные в 1960-х-1970-х годах на главных фронтах того времени – Московском государственном университете, Институте физики высоких энергий в Протвино, Институте биологической физики РАН в Пущино и других научных центрах, активно возникавших в тот период по всей стране. Именно они и составили нынешнюю большую выставку в Мультимедиа Арт Музее, открывшуюся через пятнадцать лет после смерти фотографа.

Всеволод Тарасевич. Без названия. 1970-е. Серебряно-желатиновая печать. Собрание МАММ

Всеволод Тарасевич. Без названия. 1970-е. Серебряно-желатиновая печать. Собрание МАММ

Два послевоенных десятилетия – с 1950-х по 1970-е, как известно, стали эпохой ускоренного научно-технического прогресса, покорения космоса, гонки вооружений и общего подъема самосознания советского человека, которому вот-вот должен был подчиниться весь мир. Да что там мир – вселенная. Именно в это время по всей стране один за другим начали возникать научно-исследовательские центры, институты, лаборатории и наукограды, в которых трудились советские физики, будущие лауреаты Нобелевских премий: Павел Черенков, Игорь Тамм, Илья Франк, Лев Ландау, Николай Басов, Александр Прохоров, Петр Капица. Мир, с легкой руки поэта Бориса Слуцкого разделившийся на «лириков» и «физиков», безоговорочно стал принадлежать последним: про них снимали кино, писали стихи и песни, они появлялись на первых полосах газет и журналов – оказаться на их месте мечтал каждый. Чрезвычайная поэтизация науки стала общим местом для всей советской культуры 60 – 70-х, включая, конечно, и фотографию.

Самым лиричным и вместе с тем точным здесь оказался именно Всеволод Тарасевич – его фоторепортажи из исследовательских лабораторий, наукоградов и университетских аудиторий ничуть не походят на пропагандистские постановочные кадры военных лет. Названия снимков звучат как краткие описания научных экспериментов: «Монтаж пузырьковой камеры «Мирабель». Московская область, Протвино» (1971-1974), «Сеанс исследования влияния перцептивного конфликта на краткосрочную зрительную память. Лаборатория эмоциональной памяти. Институт биофизики Академии наук СССР. Московская область, Пущино» (1974-1976), «Импульсный генератор элементарных частиц в Институте физики высоких энергий в Протвино» (1980). Все это и сейчас кажется вовсе не фотографией, существующей в известных условиях, а своего рода научным документом, выполненным с тщательностью лабораторного исследования. Тарасевич, пытаясь найти новый язык для отражения современности, прибегает к приемам авангардной советской фотографии и отчасти современной европейской, которые уводят зрителя от строгих канонов советского  фоторепортажа.

Всеволод Тарасевич. Монтаж пузырьковой камеры «Мирабель». Московская область, Протвино, 1971-1974. Серебряно-желатиновая печать. Собрание МАММ

Всеволод Тарасевич. Монтаж пузырьковой камеры «Мирабель». Московская область, Протвино, 1971-1974. Серебряно-желатиновая печать. Собрание МАММ

Вообще говоря, Всеволод Тарасевич – главный романтик советской послевоенной фотографии, даже не в силу исследуемых им явлений («Зато мы делаем ракеты и покорили Енисей»), а по природе чувства и зрения. В каждом его снимке – символизм, наслоение образов, движение от простого к сложному, от сугубо материального – к метафизическому. Хотя Тарасевич был одним из первых советских фотографов, кто в середине пятидесятых начал снимать на цветную пленку, тем не менее, любопытнее всего именно его черно-белые снимки, в которых композиция, свет, неожиданные ракурсы и внимание к деталям максимально точно демонстрируют приемы, не традиционные для позднесоветской фотографии. Именно они делают живыми и этих людей, и эти машины, и это время, создавая эффект присутствия. Неслучайно большинство фотографий сделаны как будто через иллюминатор космического корабля – смотришь в маленькое окошко настоящего, а глазам открываются удивительные картины будущего мира – как возвышающаяся над столбами электростанций высотка МГУ на одном из снимков. Сам Тарасевич определял свою задачу просто: «В одной точке пересечения должны сходиться как минимум сразу три линии – неповторимость, ситуация, тональность, – тогда кадр будет настоящим». Но это рецепт для фотографов. У науки же задачи другие – в новостях про это нынче много.

Ольга Мамаева 

Выставка «Всеволод Тарасевич. Формула времени» в Мультимедиа Арт Музее до 14 июля