Мария Фадеева

Тонко, ломано, нервно, внутри бывшего двора, накрытого стеклянной крышей, широкая асимметричная каменная лестница взлетает метров на восемь. Грандиозность реализованного Эрмитажем при освоении восточного крыла Главного штаба затмевает промахи в деталях, и речь идет не о количестве перекрытых квадратных метров, а о масштабе жеста. Осуществленная петербургской «Студией 44» реконструкция, превратившая бывшее военное здание — памятник классицизма — в музейное, дает редкий для отечественного музеестроительства повод поговорить собственно об архитектуре.

Сделанное руководителями «Студии» братьями Никитой и Олегом Явейнами напомнило мне, как Эрмитаж пленил мое студенческое сердце, представив на выставке Энди Уорхола прямо в одном из своих классических интерьеров автомобиль, который расписал художник. Он был важен для экспозиции и одновременно настолько инороден окружению, что никакого диссонанса не возникало, можно было просто насладиться его видом. Так и новая анфилада, встроенная во дворы Главного штаба, развлекает глаз, не претендуя на слияние с архитектурой ампира.

Вверху лестницы начинается Большая анфилада — достопримечательность проекта: череда дворов и разделявших их внутренних корпусов конторского здания, превращенных в залы, соразмерные Итальянским просветам Нового Эрмитажа. Получается своеобразный мост, прокинутый вдоль длинной оси бывшего конторского здания ради того, чтобы уровень земли остался доступен горожанам. Музей в очередной раз пытается прикинуться общественным пространством, но в результате вместо обращения к жизни обывателя подпрыгивает над ними обоими. Искусствовед Дмитрий Швидковский назвал стиль проекта метафизическим классицизмом, то есть это не только парадно, но и вне физических сфер. А тут еще и чудеса автоматики, раздвигающей двенадцатиметровые двери и стены, и пирамиды в потолке третьего этажа с окнами в небо, под которые из Зимнего должны переехать импрессионисты. В общем, ничего человеческого, кроме упрощения прохода с Большой Морской на Мойку. Зато страшно архитектурно.

«Чем это отличается от Гостиного Двора?» — прокомментировал проект архитектор Юрий Аввакумов. Я бы предположила, что пространственным подходом. У социолога Эмиля Дюркгейма есть исследование про самоубийства. Там, в частности, говорится о том, что смерть может быть классифицирована усталым служащим как самоубийство просто из-за того, что в преды­дущий раз он так назвал подобный же набор признаков. Так и тут можно посмотреть на проект и поставить диагноз, а можно пойти и удивиться.
Поскольку, честно признаюсь, я могу быть необъективной. Училась у одного из авторов проекта, у Олега Явейна, и было это увлекательно. И все же попробую объяснить свое восприятие. В моей группе на кафедре было три любимых преподавателя: мистик, социолог и семиотик. Последний и есть Явейн. Как и положено человеку с таким подходом, он взял знаки своего города и музея, для которого работал, и принес их в бывшее административное здание: перспектива, анфилады, площади и висячие сады. Будучи военным, здание соотносилось с окружением лишь строгим фасадом, как чиновник с застывшей улыбкой обращается к миру, теперь мир есть и внутри, хоть и в музеефицированном варианте. Ну а что можно ожидать от энциклопедической институции.

На фоне того, что в целом в современной России с музеестроительством беда, отказать этому проекту в любопытности было бы странно. Не то чтобы музеи не строили, но архитектурному критику, как правило, писать нечего. Вот и в одноименной рубрике «Артхроники» последняя большая статья о местном объекте датирована 2007 годом. И кто бы мог подумать, что прорыв совершит академичный Эрмитаж. Причем не строя новое здание депозитария где-то на выселках Северной столицы или собственное представительство за границами Родины, а прямо в центре, осваивая наследие Карла Росси. То есть с проектом реконструкции, что обычно не сулит ничего прекрасного. Бывают, конечно, исключения, как московский ГЦСИ, но одно дело — рядовой заводик 1920-х, другое — творение великого архитектора. Даром, что ли, последнюю пару месяцев защитники исторических и культурных памятников так рьяно боролись за исключение понятия реконструкции из закона о реставрации.

Еще в ноябре 2002 года к проекту реконструкции восточного крыла Главного штаба отечественным бюро «Студия 44» отнеслись с подозрением. «Эрмитаж остался без звезды», «Пиотровскому не позволили выбрать иностранца» — авторы текстов о тендере проектировщиков реконструкции восточного крыла Главного штаба были преимущественно резки. Они жаждали зарубежных архитекторов, которые, раз уж переделки здания не избежать, хоть покажут, что такое современная архитектура и чья репутация, возможно, станет гарантией качества реализации. Тем более проект в то время позиционировался как совместный с фондом Соломона Гуггенхайма, а его бывший директор Томас Кренц только с мировыми именами и работает. Весной того же года как раз открыли залы проекта Эрмитаж — Гуггенхайм в Лас-Вегасе, спроектированные Ремом Колхасом. Так что, увидев фамилию звездного голландца, все ожидали его победы.

Он тогда только увлекся темой «сохранения» и подошел к проекту скорее с кураторской позиции. Он предложил, в каждой штабской комнате выставить по одному шедевру, снести перекрытия между этажами, чтобы показать сразу несколько разновременных интерьеров, законсервированных в полуразвалившемся состоянии, и много другого такого археологического. Правда, архитектор не особо учел планы перевоза в здание искусства исключительно XIX–XX веков и, в частности, коллекций Щукина и Морозова, которые, если по одному на комнату вешать, так и четверть новых помещений займешь. Впрочем, Пиотровский оценил порыв, и теперь иностранец консультирует по кураторской части в старых зданиях. Благодаря ему вскоре откроют переулки между разновременными зданиями музея, это часть идеи выделения каждого из них в отдельный объект, который можно посещать, не пытаясь обойти все. Еще есть идея выставки по мотивам сортировки витрин, производившихся в соответствии с достатком музея на протяжении всей его истории. Также Колхас придумал идею «быстрого трека», в рамках которой предлагает вывесить все ключевые шедевры в помещениях, выстроенных вдоль набережной.

И все же в санкт-петербургских архитектурных конкурсах выигрывал ни один известный иностранец. Вот только их зданий и сооружений пока не видать, а Эрмитаж планирует через полгода перебраться в готовые помещения первой очереди проекта.