Анастасия Митюшина
Галерея Боргезе, Рим 2 октября 2009 – 24 января 2010
Богатая шедеврами римская галерея Боргезе входит в обязательный маршрут всякого туриста. Но, как и другие подобные музеи, галерея Боргезе рискует остаться для массового зрителя точкой разового посещения, которая легко вычеркивается из будущих планов весомым доводом: «Там я уже был».
Чтобы не терять привлекательности, музеи-сокровищницы один за другим инициируют разные меры по оживлению традиционных экспозиций, то приглашая современных художников делать проекты in situ (Лувр, венский Музей истории искусств), то придумывая другие маневры. Галерея Боргезе в 2006 году запустила программу «10 великих выставок за 10 лет». Организуя вокруг главных фигур собрания по одной крупной временной выставке в год, музей планирует расширить представления о коллекции и о кардинале Сципионе Боргезе, стоявшем у ее истоков. В «большую десятку» вошли художники XVI–XVII веков. Все выставки сделаны по одному принципу: временная экспозиция встраивается в постоянную. В итоге публика, привлеченная выставкой, заново смотрит коллекцию целиком. За время действия программы народу предъявили Рафаэля, Канову, Корреджо.
В 2009 году героем стал Микеланджело Меризи да Караваджо, со дня смерти которого в 2010-м исполняется 400 лет. Бунтаря начала XVII века было решено усилить бунтарем века XX — Фрэнсисом Бэконом. Неожиданный дуэт сами кураторы признают скорее чувственным экспериментом, чем результатом аналитической деятельности. Как известно, Бэкон в живописи прошлого предпочитал Микеланджело, Рембрандта, Веласкеса. А достижения Караваджо в светопередаче, породившие целую плеяду подражателей, Бэкона волновали мало. Соседство большинства полотен на выставке продиктовано архитектурной логикой залов, а не визуальными перекличками. Несколько привезенных картин Караваджо оказываются нудно вывешенными вдоль одной стенки, а раздробленность выставки, прерываемой залами с постоянной экспозицией, порой раздражает.
Тем не менее шесть боргезовских Караваджо вместе с восьмью из итальянских и зарубежных музеев рядом с двумя десятками картин Бэкона производят колоссальное впечатление, рифмуясь мощью эмоционального градуса. Во-первых, Бэкону невероятно идут роскошные интерьеры итальянской виллы, особенно когда два классических дайеровских триптиха (жанровые портреты многолетнего друга художника Жоржа Дайера) демонстрируются в огромной двусветной зале. Во-вторых, чуть завуалированный аллегорическо-мифологическими сюжетами гомосексуализм Караваджо чувствуется с другой остротой на фоне горячечно экспрессивного обольщения мужской натурой в полотнах Бэкона. Также иначе в свете религиозно-неполиткорректных прочтений «Портрета папы Иннокентия Х» Веласкеса Бэконом проявляется революционная для своего времени трактовка евангельских событий Караваджо как земных, обыденно-человеческих, а не божественных подвигов. Видимо, поэтому одной из привезенных картин Караваджо стало его, по преданию, последнее полотно «Мученичество святой Урсулы» из неапольского музея Palazzo Zevallos Stigliano. И, наконец, еще один чудодейственный эффект, подтверждающий, что эксперимент кураторов — директора музея Боргезе Анны Коливы и исследователя Бэкона Мишеля Пеппиата, друга художника, — удался. Общий драматизм и бурление новоявленного дуэта добавляют какой-то небывалый привкус работам еще одного гения XVII века — Лоренцо Бернини. А уж к ним можно возвращаться бесконечно.
