Григорий Ревзин, специальный корреспондент ИД «Коммерсантъ»

Нет людей благородней, умней и смелей, чем граждане художники. В последнее время это стало особенно заметно. Леонид Филатов актеров назвал «сукиными детьми» — так это актеры. А художники — они совсем другие.

Надо тоньше работать с художниками. Надо исходить из того, что это еще вдобавок и завистливые подонки (я имею в виду, упаси боже, не личные качества, а так сказать, социальные роли)

В июне арт-центр «Винзавод» дал премию «Моральная поддержка» художнику Илье Трушевскому. Не за творчество, а за изнасилование. Дело было групповым, длилось несколько часов, жертва кричала и сопротивлялась, прекратилось это при вмешательстве милиции, которую притащил поэт-сосед Трушевского, художник сам поведал об успехах в своем блоге, жертва написала заявление в милицию, таким образом, сомневаться в произошедшем нет оснований. Началось следствие, арт-сообщество сразу увидело в этом насилие со стороны государства в отношении художника. Одновременно его поддерживали участники движения «Наши», сравнивая его судьбу с судьбой футболиста Эдуарда Стрельцова. Часть арт-сообщества, феминистки и коммунистическая молодежь возмутились и призвали к бойкоту «Винзавода», но бойкот не задался, и на «Винзаводе» все в порядке.

В сентябре безвестный таможенник не пропустил во Францию работы Авдея Тер-Оганьяна на выставку «Контрапункт: современное русское искусство», поскольку на одной из них было написано «Это произведение призывает к посягательству на жизнь государственного деятеля В.В. Путина». Таможня потребовала от Минкульта специального письма с указанием, что министерство хочет именно это показать на выставке. В Министерстве дураков не оказалось. Там предложили организаторам вывезти произведения как частный багаж. Но арт-общественность с негодованием отвергла эти хамские предложения. Авдей Тер-Оганьян начал кампанию за бойкот выставки, художники радостно подписывали письма и обращения против цензуры, кампания крепла и приносила немалый пиар-эффект. Когда разрешения на официальный вывоз были получены, Авдей Тер-Оганьян все равно отказался выставляться, пока Министерство культуры не предоставит новый паспорт художнику Олегу Мавромати, скрывающемуся в Болгарии от преследований по статье о разжигании. Собрав весь возможный пиар-эффект, Тер-Оганьян выставился в Лувре и позировал перед своими работами как настоящий герой борьбы. В феврале эксперты премии «Инновация» выдвинули на ее соискание акцию арт-группы «Война» «Х.й в плену у ФСБ». Это государственная премия. Акция заключалась в том, чтобы ФСБ как несущей конструкции подлого государства показать гигантский «х.й», нарисованный на Литейном мосту (когда мост развели, «х.й» встал). Эксперты нашли весьма уместным, чтобы государство поощрило показывание ему «х.я» своей премией. ГЦСИ с исключительным умом и изяществом попытался снять это произведение с номинации, основываясь на ненадлежащем оформлении заявки. Разра­зился скандал, общественность требовала, чтобы директора ГЦСИ Михаила Миндлина сняли за самоуправство, «х.й» вернули, сделать это должен лично министр культуры РФ Александр Авдеев. ГЦСИ сам вернул «х.й», но попросил участников группы «Война», часть из которых только что вышла из «Крестов», где находилась по поводу другой акции по переворачиванию вверх колесами милицейских машин, подтвердить, что они готовы получать премию от государства. В ответ идеолог группы Алексей Плуцер-Сарно послал премию, ГЦСИ, Минкульт и государство на первое слово из названия акции. Дело идет к тому, что им дадут премию, после чего они бросят ее в бесстыжие зенки подлого государства.

Все эти истории превосходно всем известны. Обыватель и мещанин может сделать из них вывод, что художникам свойственны злобная туповатость, склонность подставлять невинных людей, вести себя непорядочно, да что там, просто подло, признавать за собой и себе подобными право на любую гнусность, инстинкт сбиваться в стаи и травить чужих, защищать своих и т. д. Не обыватель, а человек с культурным горизонтом должен сделать другой вывод: художники — это откровенные подонки и в личном общении от них нужно держаться как можно дальше, но в культурном смысле именно их качества подонков и делают их ценными, это и есть материал, который надо изучать, пропагандировать и поддерживать.

В общем-то, дело это объяснимое. Искусство открывает перед обществом новые перспективы. Раньше это были перспективы эстетические, сейчас художники заняты социальными практиками. А наш социум такой, что многим свойственно желание насиловать, подставлять невинных, коллективно травить. Некоторые считают, это потому, что человек — животное, а некоторые видят в этом наследие тоталитаризма, трудно сказать, кто прав.

Отдельные социальные группы — менты и бандиты, например, — уже немало преуспели в осуществлении этих желаний. Но для большинства это скорее смутные мечты. Кроме того, даже те, кто уже осознал, как им хочется себя вести, иногда стесняются и полагают, что за потакание этим желаниям могут быть подвергнуты общественному остракизму, а то и вовсе оказаться за решеткой. Не то художники — они проделывают все, что проделывают, открыто, с гордостью, документируют и пропагандируют свои действия и возмущаются самой мыслью, что их могут осудить морально или юридически. То есть они легитимизируют для общества новые формы поведения и открывают новые социальные практики, которые со временем должны стать общепринятыми.

Вопрос в том, как устроить государственную политику в отношении искусства. У нас было тоталитарное государство, которое подавляло свободу художника, заставляя его в жанре «спасибо партии за это» прославлять красоту и добро, совершенствуя свое мастерство. Это, разумеется, насилие над художественной личностью и отстой. Есть рыночная модель существования искусства, где люди на свободном рынке покупают то, что соответствует их представлениям о том, что вообще можно купить. Это, разумеется, власть денег и торжество мещанского вкуса. Есть еще вариант, когда художники делают, что хотят, а государство выдает им на это гранты. Мы отчасти к этому стремимся, но не очень, потому что государство подлое, не Германия, и брать у него деньги в виде грантов и художественных премий западло. Но как быть-то?

Нужна модернизация и реформа. В конце концов почему государство должно определять, что художникам лучше? Кто оно такое? Пусть они сами определяют, а государство дает им то, что они просят. Собственно, государство это и делает, но как-то неуверенно, стесняясь, полагая, что по смыслу справедливости и правосудия за эти действия оно будет подвергнуто общественному остракизму.

А надо тоньше работать с художниками. Надо исходить из того, что это еще вдобавок и завистливые подонки (я имею в виду, упаси боже, не личные качества, а так сказать, социальные роли). Скажем, в момент нынешних коллизий с группой «Война» Алексей Плуцер-Сарно боролся с Петром Верзиловым, который в солидарность с членами группы устроил акцию целования милиционеров, объявив ее продолжением деятельности «Войны». Его Плуцер разоблачил как самозванца и сексота. А Анатолий Осмоловский в момент сидения активистов «Войны» в Крестах выступил с докладом, доказывающим, что в отличие от его акций девяностых годов акции «Войны» — это не искусство. Вовремя, потому что ведь именно апелляция к тому, что они — искусство, позволяет им надеяться избежать реального срока.

Интересно, что твердая позиция Осмоловского совместима с художественной помощью движению «Наши» в виде поддержки их акций на Селигере. Вообще имеет смысл напомнить, что многие очень радикальные художники и художественные деятели легко и запросто контактируют с идеологическим аппаратом государства и общение с Владиславом Юрьевичем Сурковым полагают за честь. Тут не надо говорить, что ну вы, ребята, совсем даете. Тут надо говорить, что это необыкновенно позитивно.

Позитивно, потому что именно подлая и завистливая природа художников должна стать основой новой государственной политики. Нужно просто привлечь их часть к исправлению правосудия в отношении другой части. Пусть Осмоловский судит Ерофеева, Плуцер — Верзилова или наоборот — не сомневайтесь, они потянут. Впаяют друг другу по полной и будут гордо объяснять в своих «ЖЖ», что это такой перформанс. И в соответствии с этим надо переделать и премии, и гранты.

Возьмите «Инновацию» — ну ведь это курам на смех, какие у них могут быть инновации, кроме «х.я на мосту»? А надо сделать премию «101 километр». Первая премия — высылка за сто первый километр, вторая — минус двадцать городов, третья — ссылка в Сибирь. И пусть сами художники ее друг другу и присуждают.