Михаил Боде
Давно уже нет ни Главискусства, ни Главреперткома, ни Главлита — властных и безликих департаментов цензуры прежних времен. Само понятие «литовать», означавшее получить в упомянутом ведомстве разрешение на публикацию, казалось, ушло в словарь архаизмов как некий «старосоветизм». Туда же канул и пресловутый «выставком». Так представлялось в девяностые годы, да и в первую половину нулевых тоже. И вот опять появилось стародавнее — «есть такое мнение, что…».
Нет, разумеется, не запретить, а например, задержать отправку произведений на выставку. Или еще такая формулировка: «Принято решение исключить вышеуказанные работы из состава выставки» (из открытого письма гендиректора ГЦСИ Михаила Миндлина на сайте ncca.ru). Это по поводу недавнего скандального трансфера произведений Авдея Тер-Оганьяна на выставку «Контрапункт» в Лувре. Кем и как было принято решение, абсолютно непонятно.
Впрочем, однажды это самое «мнение» все же персонифицировалось. Три года тому назад предыдущий министр культуры Александр Соколов разразился гневным высказыванием по поводу отправки на выставку «Соц-арт» (кстати, в тот же Париж) целующихся милиционеров из «Эры милосердия» работы «Синих носов» и еще полутора десятков произведений наших современных художников. Откровенное признание министра в том, что он «предпринял все что мог для того, чтобы она [выставка] туда не поехала», облетела тогда почти все информационные ленты. Сказано это было прямо, от всей души, от своего имени, но не от лица ведомства. Наверное, Соколов повел себя как-то слишком индивидуально, не по-командному. В общем, теперь у нас другой министр.
Едва не убежавшее тогда молоко в последний момент с плиты сняли очень властные руки: пена скандала кое-как осела, выставка состоялась. Однако завелась привычка — дуть на воду. И вот в прошлом году, в первые же дни после своего назначения на должность гендиректора ГТГ Ирина Лебедева, вероятно, памятуя еще и об экспозиции «Запретное искусство», объявила о том, что «перед выставками, тематически связанными с христианством или религией в целом, будет устраивать “круглые столы” с представителями Русской церкви» (bogoslov.ru от 21 июля 2009 г.). И там же, чуть ниже: «Мы должны развивать и дальше наш конструктивный диалог с церковью, и не только в области древнерусского искусства, но и в области современного искусства». Отметим то, что «перед выставками», что «религией в целом», что «и в области современного искусства».
Вернемся к «Контрапункту». С чего разгорелся весь сыр-бор? С того, что ГЦСИ, соорганизатору выставки, «были высказаны сомнения по поводу того, что эти тексты (речь идет о надписях в работах Тер-Оганьяна “Радикальный абстракционизм”) будут адекватно восприняты широким неподготовленным зрителем, который составляет подавляющую зрительскую аудиторию Лувра, и отдельными непрофессиональными или ангажированными представителями СМИ» (сайт ncca.ru). Кем были высказаны сомнения: Министерством культуры РФ или Росохранкультурой? Ни то ни другое ведомство не признается в своей причастности к этому делу, да и цензура не входит в их функции. Были высказаны всего лишь сомнения, однако вывоз работ сразу же притормозили. Разобраться в этом ведомственном волейболе не представляется возможным. Мяч ответственности (в данном случае ответственность за запрет) все время как бы в воздухе. С чьей подачи он был запущен, кто его разыграл, распасовал? Ответа никто не дал и не даст — игра командная. Наконец, кому пришло в голову, что аудитория Лувра состоит из неподготовленных зрителей? Вероятно, тому, у кого в какой-то генетической памяти прочно отложилось постановление политбюро ЦК ВКП (б) 1946 года о цензуре информации, исходящей из СССР. Может быть, некоторые представления и понятия еще не сданы в словарь архаизмов? Или они оттуда возвращаются?
