Марина Прохорова, обозреватель моды «Коммерсантъ».

На любом вернисаже можно увидеть людей, одетых с разной степенью нарядности, в совершенно разных стилях. Однако эта разношерстная публика разительно отличается от собрания обычных модников.

Дресс-код художника

Ровно половина посетителей любого вернисажа одета в черное, будь то джинсы со свитером или сложносконструированный костюм. Это немного — на Неделях моды количество людей в черном вообще зашкаливает. Тем не менее на вернисаже таких ощутимо больше, чем в уличной толпе. Полностью черный наряд, безусловно, стал одной из важнейших униформ для тех, кто хоть каким-нибудь образом связан с искусством. В художественном и околохудожественном обществе дамы в черном появились в начале ХХ века, и смысл этого черного цвета изначально был очень прост. С объяснения этого феномена начинается чеховская «Чайка»:
«Медведенко: Отчего вы всегда ходите в черном?
Маша: Это траур по моей жизни. Я несчастна».

Разумеется, тонкая чувствующая натура не может не страдать от несовершенства жизни. Правда, уже в 1920-х Коко Шанель сумела из собственного траура по погибшему возлюбленному сделать маленькое черное платье. Это был настоящий художественный жест, после которого полностью черный женский наряд перестал восприниматься как трагический.

Черный служит отличным отъединяющим и защищающим от толпы цветом, он поневоле привлекает внимание к лицу и подчеркивает индивидуализм, а значит, и индивидуальность. Кроме того, его за очевидность терпеть не могут многие редакторы глянца и историки моды, включая редактрису американского Vogue. А еще его не переносит и считает старящим и каким-то невеселым большинство жительниц русской провинции. Что еще нужно начитанному и насмотренному жителю большого города?

Но черный цвет стал цветом артистической богемы совсем недавно, в 1980-е. Традиционная богемная одежда разноцветна, и появился этот особенный стиль благодаря прерафаэлитам, первым ценителям художественного винтажа — британские эстеты вдохновлялись, правда, не блошиными рынками, а живописью раннего Возрождения. Многослойная и многоцветная струящаяся одежда сложных оттенков, обязательно с историческими и этническими реминисценциями — это то, во что обязательно окажется одетой примерно половина посетителей вернисажа из тех, кто оказался не в черном.

Конечно, этот настоящий богемный стиль сложней. Он требует большего внимания к мелочам, не позволяет переборщить с оборками и украшениями. Одно неосторожное движение руки — и даже в 20 лет легко можно превратиться в стремящуюся к высокодуховному досугу тетушку. Тем не менее существует универсальный рецепт, позволяющий избежать карикатурности. Нужно просто повысить градус народности. Этнический костюм, причем любой, оттачивался на протяжении веков, и это тот редкий случай, когда миллионы людей не могут ошибиться. К сожалению, баварские корсажи с юбками слишком напоминают о наиболее популярных немецких кинофильмах. Но халат, сари, саронг органически не могут показаться безвкусными. Так что если есть сомнение насчет батика с авторским рисунком — выбирайте не менее пестрый узбекский икат.

Еще сложнее одеваться в остромодное и концептуальное. Настоящим фриком быть прекрасно, поскольку внимание будет обеспечено. Но это серьезная работа, требующая профессиональных умений. Надо уметь держать лицо, двигаться, говорить. И что самое главное — жестко держать дистанцию, отделяясь от остальной толпы. Для подавляющего большинства людей подобные умения необязательны.

Как правильно одеться на вернисаж? Да как хотите! Это же открытие выставки, а не пижамная вечеринка! Вопрос дресс-кода для вечерних выходов на самом деле несерьезный, если вы не медийная персона. Правила стали настолько размытыми и необязательными, что даже формальный офисный костюм вполне может оказаться деконструированным и сшитым с нарочитой неправильностью. Фэшн-дизайнеры с большим вниманием следят и за художниками, и за посетителями выставок. То, что так называемые концептуальные марки прежде всего рассчитывают на производителей или хотя бы любителей художеств, вполне понятно. Детальному изучению подверглись любимые костюмы всех хоть сколько-нибудь выделяющихся одеждой художников. Этнические шали и украшения, неоновых оттенков балахоны и кургузые костюмчики, романтические блузы и береты, порванные халаты и фартуки, закапанные краской башмаки и вечерние платья — все пошло в дело. Но после того как в этом сезоне цветастые халатики и фартучки поверх блузок с брюками появились в коллекции такого агрессивного певца гламура, как Роберто Кавалли, тему специальной вернисажной одежды можно считать закрытой. В конце концов мы ходим на выставки ради себя, а не других. И поэтому желательно точно знать, чего мы хотим больше: доставить удовольствие окружающим или самим его получить.

 

Арсений Штейнер

ФУТУРИСТ
Один из самых ярких персонажей художественной сцены Андрей Бартенев не видит разницы между буднями и праздниками. Жизнь и перформанс для него неразделимы.

В Лондоне или Нью-Йорке не лень наряжаться четыре раза в день, всем и тебе это доставляет удовольствие. Прийти в музей в фантастическом наряде — значит стать частью этой красоты. Когда я лечу в Нью-Йорк, беру с собой два чемодана нарядов. Здесь не так. И холодно. Не люблю мороз. Сейчас на мне три куртки гусиного пуха, одна на другой, чтобы не замерзнуть. В Москве люди мрачные, будто готовятся к войне. Яркая экстравагантная одежда здесь — как ядовитая божья коровка для птицы, серые и скучные люди обходят стороной. Хотя однажды меня остановила милиция и среди граждан устроила опрос: может ли человек так одеваться. Я просто давал деньги нищему, и тут на меня напали, потребовали предъявить регистрацию…

Одежда не игра, но естественный стимулятор. Как стакан кипятка выпить. Чая и кофе я не употребляю.

Когда есть время и интересная цель, я, конечно, тщательно продумываю костюм. Я уверен, что одежда определяет поведение. Одеваясь, я программирую свое настроение на вечер. От костюма зависит, что я буду делать, в какой машине поеду.

Эти значки я прицепил за 15 минут до такси. Они как сказочная броня покрывают весь костюм. Внутри маски воздушный шарик. В ней нет прорезей, дышу и вижу сквозь гипюр. Ее две головы ничего особенного не означают, я не отношусь к этому серьезно.

МИСТИК
Участник и организатор ряда художественных группировок («Инспекции “Медицинская герменевтика”», «Облачной комиссии» и других) Сергей Ануфриев проецирует тайные практики, которыми занимается много лет, на свой ежедневный костюм.

Клетка — очень древний человеческий орнамент. Недавно в горах нашли захоронение, которому 5000 лет до нашей эры. Там были шотландцы в килтах, таких же, как сейчас. То есть уже 7000 лет назад у них были кланы, которые отличались друг от друга клетчатым узором. Эти штаны я купил в секонд-хенде, они как-то сразу выделились. На них, наверное, не клановый узор, но все равно очень древний. Я сам шью и расписываю рубашки. Эта рубашка самая обычная, куплена в магазине, а узор на ней мой. Сердце-фонтан — знак эволюционизма, как и буквы ЭВО. Эволюционизм вытягивает наши сердца, как репки, ввысь. Я сам придумал это движение — оно пока немногочисленно — и сейчас пишу манифест. Усы, конечно, важный элемент. С их помощью я цепляюсь за электрические потоки, которые нас окружают. Усы их регулируют, снимают пенки и добавляют энергии, когда ее не хватает.

РУССКИЙ БОГАТЫРЬ
Kонстантин Батынков не видит противоречия между своими внушительными формами и комариными вертолетиками, которые широко представлены в его графике, потому что исповедует философию собственного изобретения — «вопрекизм».

Я крупнейший художник России, 152 кг. И поэтому 20 лет одеваюсь в «Богатыре» на Селезневке. Только там можно купить одежду подходящего размера. Очень дорого, хотя все это Турция, Россия, Белоруссия, так что вынужденно я сторонник отечественного производителя. Раньше одежду для больших людей делали Финляндия и Америка. Из Финляндии давно ничего не привозят, а в Америке «черная мода», штаны с мотней до колена да кроссовки без шнурков. Как такое носить? А эти штаны я 10 лет назад купил. Хорошие штаны.
Рюкзак у меня специальный, с липучками. Но все равно, если еду в метро, держу его не на плече, а в руках, потому что залезают. А там деньги, документы, бутылка. Живу на Коровинском шоссе, и пока до города доедешь, бывает, чего-нибудь недосчитаешься.

АВАНГАРДИСТ
Алиса Йоффе не ограничивается живописью и инсталляциями. Собственная одежда для нее тоже художественный материал.

У меня минимум одежды. Она должна быть простой, без пуговиц и шнурков и надеваться и сбрасываться одним движением. Сумки я не ношу никогда. Это требует жесткой фильтрации носимых вещей: берешь с собой только самое необходимое, что помещается в карманах, а если нет и карманов, то в чулках. Путешествие будет идеальным только без ручной клади. У меня нет определенного стиля, любой стиль всегда отсылает к прошлому. Предметы одежды сочетаются сами по цвету, форме и фактуре. Каждый элемент несет определенное количество цвета и в сочетании с другими конструирует композицию костюма. Части тела, видные из-под одежды, должны быть пропорционально вписаны в композицию.

Сейчас на мне одежда, почти сливающаяся с фоном. Должен получиться парадный портрет художника, горельеф, выделяющийся из монотонной основы, — лицо и ухо. Я придумала макияж для ушей. Думаю, он войдет в моду к 2040 году.

ТВОРЧЕСКАЯ ЛИЧНОСТЬ
Тимофей Караффа-Корбут — художник по призванию, помимо живописи, занимается организацией квартирников и больших коллективных выставок. Ни на кого, кроме художника, он не похож.

Шуба у меня с отцова плеча. Ношу ее не только для тепла: она приметна, и на Тверской, где моя мастерская, меня уже узнает милиция. Белую шляпу я купил в Венеции. Венеция — моя первая любовь, я же итальянец по крови, мои предки — неаполитанские короли. И как только я приехал в Венецию в первый раз, я поцеловал камни, встал, увидел напротив ларек и в нем купил эту шляпу. Она для меня — память о любимом городе. Белый свитер и джинсы я купил в каком-то большом магазине, наверное, Zara, когда продал свою первую работу. Продал недорого, всего за €30 тыс., но зато пошел и купил все сразу. В этом свитере я похож на художника. Хотел бы еще отрастить бороду, но не получается: у итальянцев борода не растет.

АРТ-КРИТИК
Ирина Кулик своим артистическим обликом воплощает расхожее представление о художественном критике. Хотя не профессия определяет ее образ, а интерес к маргинальным и экзотическим культурам.

Если целый день ходишь по выставкам, ничто не должно отвлекать. Поэтому никаких каблуков. Московских магазинов я не люблю. Для меня важно взаимодействие с теми, кто продает мне вещи. Покупаю одежду в маленьких бутиках, лавочках, на блошиных рынках. Мне очень нравится один магазинчик в Париже, это, наверное, единственный в мире секонд-хенд с фейсконтролем. Не всех туда пускают, а меня узнают. Оттуда камзол без спины Ямамото, на нем орден от Нового правительства Георгия Острецова, который я надеваю по торжественным случаям. Браслет алюминиевый, выкован из ложки в деревне длинношеих женщин в Таиланде. Кольца с бирюзой из Непала. Кимоно с разноцветными рукавами я купила в бутике в Камбодже. Это вещь не этническая, а дизайнерская. У меня много черных вещей: так легче одеваться. Свой стиль я называю латентный этно-гот. Уиппет Алмонд был подобран на улице. До сих пор боюсь, что найдется первый хозяин.

ПРОГРЕССИВНЫЙ КУРАТОР
Андрей Паршиков, куратор фонда «Современный город», — модный юноша, но этот образ дается ему нелегко.

Я за неудобную одежду. Одежда должна быть неудобной, чтобы дисциплинировать. В этих штанах очень неудобно ходить, но я ношу их сознательно. Также вещи должны быть пошиты там же, где сконструированы. Если производство находится далеко от дизайнера, то велика вероятность использования детского труда, а это недопустимо. Мой лапсердак нарисован китайским дизайнером и сшит в Китае. Такие вещи сложно найти и они дороги, но других я не ношу.

Остальная одежда отечественного производства. Это мои друзья, питерские дизайнеры Маша Смирнова и Андрей Волоховский, марка INSHADE. Пошито в России, детский труд не использовался. Люблю черный цвет в одежде. Этому меня научила Оля Лопухова, с которой начался мой путь в искусстве. Почти всегда она была в черном. И обязательно напишите, что я за достойную оплату труда швеи.

ИНОПЛАНЕТЯНКА
Молодой, но уже международный куратор Кристина Штейнбрехер с детства интересовалась искусством. Европейский стиль чувствуется в том, как она делает выставки и как одевается.

Для меня очень важен цвет, я живу в красках. И одежда у меня однотонная. Мое настроение утром определяет, какой цвет я буду носить сегодня. Мне нравятся и яркие, и палевые цвета, не очень люблю черный и никогда не ношу коричневого. Белый бодрит, у меня много белого. Очень люблю серебряный, еще в школе красила ботинки спреем.Покупаю одежду в маленьких магазинчиках. В Германии, где я выросла, я никогда не ходила в моллы, там очень много разложено по полкам, сложно разделить по цветам, и я путаюсь. Я сторонница детского труда. Я работала в церкви с детьми из Индии, они шили одежду, и я знаю, что работа помогала им выжить. Я определила, что такое идеальная одежда: надеваешь платье (не ношу брюк, никогда не имела джинсов), и оно на тебе целый день как вторая кожа, его не замечаешь, идешь в нем на работу, и на приеме чувствуешь себя комфортно. Я не смотрю, как одеты окружающие, и редко замечаю, выделяюсь ли среди них. Но однажды в снегопад, когда я шла по улице в серебряном, прохожий сказал, что я как с другой планеты.

ХУЛИГАН
Илья Трушевский строит инсталляции на заброшенных фабриках. Суровая урбанистическая реальность определяет форму одежды художника.

Нас окружает холодный индустриальный мир. И одежда должна ему соответствовать, а значит, быть черной и практичной. Штаны, например, очень крепкие, они сшиты из самой прочной ткани в мире. В пьяной драке с таксистом я их порвал. Свитер — настоящий милицейский, найден в подвальной мастерской Кулика. Почти вся моя одежда с капюшоном. Капюшон — это такое сочетание архаики и функциональности. В нем удобно спать, например. Этот сшил мой приятель-дизайнер из Питера GreatCris, он единственный из современных дизайнеров одежды мне нравится. А веревочка для штанов из Австрии. Я ее украл в культурном центре в Линце, ею была подвязана лестница. Теперь на мне веревка из культурной столицы Европы 2009 года.

КОЛДУН
Герман Виноградов — поэт, художник, перформер и музыкант. Для его работ по укреплению земной оси и мистерий, которые он проводит по воскресеньям, нужна специальная форма. В облике Германа, жителя Небесного Леса, нет ничего случайного.

Одежда для меня — не защита от окружающей среды и не украшение; для меня естественно быть просто голым. Но некоторые предметы необходимы, чтобы взаимодействовать с невидимыми уровнями параллельных миров.

Вентилятор на голове распечатывает мир духов, или универсальную тематическую аглояму, где происходит крутобок-мигающая верчь многожучая. Бархатный плащ — это меганом-подрясник, он нужен на втором уровне горнего мира. И серебряный он для того, чтобы на нем можно было летать по воздуху. Так уж устроена волшебная одежда. Она активизирует восприятие и способствует общению в слоях невидимой реальности. Орден на шее выглядит как головка от патефона, но он воздействует на сердечную чакру и заставляет сердце резонировать в такт магическим слоям мира, которых три. Закрученные в антенны усы принимают голоса космоса, и я отвечаю им.

НИГИЛИСТКА
Искусствовед и куратор Дарья Пыркина, руководитель программы «Новая генерация» ГЦСИ, с молодым искусством знакома лучше, чем сами молодые художники. Дарья с большим желанием тратит время на организацию выставок, чем на подбор костюма.

Я не придаю большого значения одежде. Она должна быть удобна и не мешать. Если предметы сочетаются друг с другом, этого достаточно. Для меня очень просто залезть утром в шкаф и достать одежду на целый день, я не держу экстравагантных вещей, которые привлекают к себе внимание. От одежды требуется только соответствие внутреннему настрою. Выделяться с помощью костюма мне никогда не хотелось, это не главное. В моем гардеробе нет ничего ярче этого голубого свитера, к ярким вещам сложно подобрать пару, а тратить много времени на одевание, мне кажется, глупо. То же относится и к украшениям — они не должны отвлекать на себя внимание. Эти серьги — подарок, я получила его пять лет назад. Особенно важен практичный подход к обуви. Когда весь день на ногах, важен комфорт, а не эстетические причуды. Наверное, это и определяет мой стиль в одежде: простота и удобство.

ТРУЛЯЛЯ И ТРАЛЯЛЯ
Марина Белова и Алексей Политов все делают вместе и представляют собой неделимую творческую единицу. В их жизнерадостных перформансах они вместе выступают в самых экзотических ролях. Но к одежде относятся по-разному.

Марина: Образов внутри меня много, а какой сейчас, я не знаю. Единственного у меня нет, всегда одеваюсь по-разному. Конечно, всегда присутствует самоирония, но в целом форма одежды зависит только от внутреннего состояния. У нас с Алексеем есть костюмы цыплят и зайцев, мы хотели сначала в них сфотографироваться. Это ведь тоже наш образ! Самое стильное на мне сейчас — звездочка Солдатовой, ее мне подарил Саша Пономарев на день рождения. Все ношу по настроению, так что стиля у меня, наверное, нет никакого.
Алексей: А у меня есть образ. Я люблю все яркое. Картиночки у меня всегда были яркие, скульптурки тоже. Это, конечно, повлияло на мой внешний вид. Я всегда одевался весело — клетчатый пиджак, голубые штанишки… Сейчас цвет из творчества немного ушел, но я-то не изменился. Я — художник Карандаш! Одеваться красочно, как Карандаш, не очень просто. Раньше многое в Лондоне покупал. А эти полосатые штаны в Москве нашел. Большая удача!