Акция Петра Павленского © Глеб Ханский
23 июля петербургский художник Петр Павленский зашил себе рот и вышел в Петербурге к Казанскому собору. При нем был плакат «Выступление Pussy Riot было переигрыванием знаменитой акции Иисуса Христа (Мф. 21:12–13)», что напоминало об известном евангельском сюжете изгнания торговцев из храма. Акция прошла в поддержку группы Pussy Riot, суд над которой в эти дни происходит в Москве. Художник с плакатом и с зашитым ртом никак не реагировал на требования сотрудников полиции прекратить безобразие. Полиция вызвала «скорую», которая отвезла Павленского на обследование у психиатра. Врач признал художника вменяемым и отпустил.
– Почему вы провели эту акцию?
Потому что то, что происходит с Pussy Riot, на мой взгляд, в корне противоречит христианским ценностям. И игнорировать это больше нельзя. Раньше еще казалось, что есть мирные пути решения проблемы, что можно постоять в сторонке, подождать, когда эта игра закончится. Но сейчас мне уже стало понятно, что я, как художник, должен обратиться к общественности.
– К общественности или к художественной публике?
Огромный груз ответственности лежит на обществе, больше, чем на церкви и власти. Если общество не находит в себе смелости и совести заявить о своей позиции, то оно потворствует власти. В такой ситуации я, как художник, считаю себя обязанным что-то сделать. Для меня важно, чтобы мой жест породил следующие жесты: чтобы кто-то другой – художник, актер, музыкант, кто угодно, – увидел и подхватил уже по-своему. Каждый должен своим примером вносить свой вклад в общее информационное поле.
Акция Петра Павленского © Глеб Ханский
– Что вы хотели продемонстрировать с зашитым ртом?
Зашивая себе рот на фоне Казанского собора, я хотел показать положение современного художника в России: запрет на гласность. Мне претит запуганность общества, массовая паранойя, проявления которой я вижу повсюду.
– А вы на себе испытали цензуру?
Да, испытал. Недавно к 9 мая 2012 года я делал работу для выставки, посвященной Победе. В моей работе был вымышленный персонаж, протодиакон, который символизировал анахронизм и противоречивость информационной политики церкви. Церковь ведь открыто заявляла, что войну мы выиграли благодаря заступничеству таких-то и таких-то святых. Я понимал, что с моим протодиаконом мне просто не дадут площадку – пришлось изменить работу, сместить акценты.
Или вот я делал серию фото для выставки: там была обнаженная мужская натура. На некоторых фото был виден мужской пах без трусов. Работы в результате так и не попали на выставку, видимо, в них увидели пропаганду гомосексуализма. А когда я приехал их забирать, обнаружил на стеклах липкие следы скотча: кто-то пытался заклеить этот голый пах. Для Московской биеннале молодого искусства я сделал абсолютно неполитический проект: серию объектов в виде человеческих тел, у которых была своя история, отпечатанная на них в виде ран и шрамов. Несколько шрамов были в форме крестов, и меня попросили их убрать, изменить работы. То есть просто пересечение вертикали с горизонталью уже может рассматриваться как оскорбление веры. Сейчас я уже чувствую, что может оказаться неприемлемым, и учусь обходить цензуру.
– Акция Pussy Riot – искусство или общественный активизм?
Для меня акция Pussy Riot остается в сфере искусства до конца. Именно потому, что им удалось слабым усилием показать большую проблему.
Вопросы задавала Анна Матвеева