1. Как вы оцениваете основной проект Московскоq биеннале этого года? Что можно сказать о нем в контексте биеннале предыдущих лет? Можно ли, на ваш взгляд, говорить здесь о каких-либо тенденциях?

2. В этом году биеннале поражает невиданным размахом, выходя не просто за пределы Москвы, но и за границы России. Это как-то характеризует российскую арт-систему или же просто является закономерной стадией развития проекта?


Андрей Ерофеев, искусствовед, куратор

1. Я оцениваю основной проект Московской биеннале как быть, может быть, и симпатичную, но профессионально безответственную работу, как результат воскресного легкомысленного экспромта с выездом на шашлыки. Сочиняли «на коленке». На это умышленно пошли и комиссар, и куратор, вероятно, из-за чрезмерных сложностей и даже опасностей, которые сулила реализация «настоящего» проекта на уровне современного понимания искусства. Это дело требовало многих хлопот, жертв и конфликтов, а принесло бы совсем незначительные в плане дальнейшей карьеры кураторов результаты. Поэтому обошлись «легкой кровью». А художники, уловив эти настроения, тоже не слишком старались. Так, дали, что было под рукой. В результате получился магазин замороженного мяса и вяленных фруктов. Зритель от такого выбора на стенку не полезет и в экстаз не впадет. Но и несварения желудка не получит. Посмотрел, вышел и забыл. Что, конечно, не исключает нескольких выдающихся произведений и, главное, замечательного помещения, которое как раз было сделано на совесть. Тенденция налицо – маститые кураторы не только в России, но, пожалуй, повсеместно стремительно теряют амбиции и азарт показывать живое искусство. Превращаются в чиновников. Чем меньше шума – тем лучше. Кто здесь кого обогнал – Бакштейн Вайбеля или Вайбель Бакштейна – сказать трудно.

2. Согласен, нынешнее биеннале сопровождается сонмом маленьких проектов и проектиков, в которых как раз чувствуется огромное желание выложиться на полную силу со стороны малоизвестных кураторов. Чего стоит, например, «Цистерна» Александра Бродского. Тем более неловко становится за австрийского гаст-куратора, который, кажется, спутал Москву с Алма-Атой.


Юрий Альберт, художник

1. Основной проект, по-моему, полная неудача. Бессмысленный набор гаджетов, иллюстрирующий идеи Маклюэна на уровне колонки редактора в подростковом журнале. По сравнению с ним столь критиковавшаяся выставка Мартена – просто Эверест. Не знаю, можно ли тут говорить о тенденциях – посмотрим, кто будет куратором следующей биеннале.

2. Поражает не размах, а, как кто-то уже сформулировал, попытка сделать 70 выставок из 50-ти художников. Я бы ограничил количество участников основного проекта 20 авторами, а количество параллельных и специальных выставок – тоже не больше чем 20. Мне, например, было трудно ответить на этот вопрос, потому что я уже не могу вспомнить, что и где я видел – везде одни и те же имена.


Анатолий Осмоловский, художник

1. Биеннале очень слабое. Сплошные электронные гаджеты, не имеющие никакого отношения к искусству. Есть пара неплохих работ. Но заточенность Вайделя на гаджетах имела оборотной стороной демонстрацию «традиционного» искусства (его было, впрочем, очень мало). Эти двойные тиски не позволили показать действительно передовые формы выразительности. А именно этого мы ждем от современного искусства.

2. Российскую арт-систему ничего «характеризовать» не может, так как ее попросту нет. Как она пребывала в зародышевом состоянии, так и пребывает. Добавление некой толики гламура (весьма скромной) ничего серьезно не изменило, да и не могло изменить.


Анастасия Митюшина, заведующий сектором образовательных программ Центра современной культуры «Гараж»

1. Мне кажется, нельзя выводить никаких тенденций. Каждая биеннале – это новое высказывание нового куратора, иной подход. Если оценивать биеннале Вайбеля, то она оказалась лучше, чем я ожидала, хотя это были исключительно мои личные опасения, потому что мне не близок science-art. Здесь представлено много интересных работ и нет перегибов в какую-либо сторону – живопись, например, тоже присутствует. Но, с другой стороны, не получилось жесткого артикулированного высказывания. Общее впечатление очень четко сформулировал приезжавший к нам директор Palais de Tokyo Марк-Оливье Валер, сказав, что это выставка, сделанная по е-мэйлу. В экспозиции присутствует какая-то условность. Например, это зал про карты, а здесь живопись – рядом Нео Раух, Таисия Короткова и японец Манабу Икеда. Сделано прямолинейно, в лоб, словно у человека не было возможности подумать, как это соотносится с пространством и как зритель будет проживать эту историю от начала до конца. Вернее, это есть в начале: кентавр того же Рауха, стеклянный лабиринт Йеппе Хайна. Но инсталляцию Шлингензифа, которая могла бы сработать более радикально, убрали в самый конец, она не производит того эффекта, который могла бы. Некоторые связи и аналогии потеряны, они растворяются в общей равномерности проекта. С другой стороны, есть история про российского зрителя. Я видела, как люди смотрят выставку: почти никто не вникает в устройство работ, сложную научную их основу. Просто щелкают друг друга возле ярких фотографий Гинтса Габранса (серия снимков, сделанных путем пропускания лазерного луча через каплю крови. – Артхроника). Это характеризует уровень нашего зрителя. С этой точки зрения самой успешной была биеннале Мартена.

2. Это характеризует, скорее, деятельность Иосифа Бакштейна. Есть модель биеннале как чего-то, что систематизирует события прошедших двух лет, а есть биеннале как фестиваль. Например, во время подготовки Уральской индустриальной биеннале, к которой я тоже была причастна, мы обсуждали это и спорили, что, возможно, для Екатеринбурга было бы важнее сделать биеннале именно как фестиваль. С точки зрения Москвы, прикручивание и насаживание логотипов по всему городу и эти бесконечные проекты – все это довольно бессмысленно. С одной стороны, биеннале – это общая среда, повод для многих кураторов приехать в Москву. Но гораздо логичнее было бы сделать основной проект и специальные проекты как комментарии к нему. Остальные выставки могли бы просто открываться в это же время при общей налаженной системе информирования в СМИ. А так – лишь искусственное раздувание программы биеннале, куча разрозненных событий.


Хаим Сокол, художник

1. Проект  в «ArtPlay», в отличие от экспозиции в «Гараже» двухлетней давности, лишен, на мой взгляд, внутренней драматургии, здесь нет ни внятного маршрута, ни специальных акцентов, ни зон напряжения с последующими более разряженными пространствами. Видимой, артикулированной связи между работами тоже нет. Я устал, запутался и заблудился в этом огромном лабиринте. Именно потому, что честно пытался во всем разобраться. Но это как раз и отражает общую тенденцию. Современное искусство в Москве стало пространством культурного потребления. В центры современного искусства приходят, как в торгово-развлекательный центр – побродить, поглазеть на витрины, выпить кофе и в некоторых случаях купить что-то.

2.  Мне кажется,  прежде всего выбор темы и медиа отражает заданный курс на модернизацию и джентрификацию всей страны. Это, на мой взгляд, свидетельствует о перемене статуса и роли современного искусства из маргинального и достаточно автономного на официальный, а, соответственно, и менее свободный. Поэтому даже критическая и протестная составляющая биенналле зачастую осознанно или по наивности и незнанию выполняла роль инструмента маркетинга.

За редким исключением, на биенналле в целом не были поставлены социально значимые вопросы: расизм, миграция, демографическая катастрофа, коллективная амнезия и т.д. И это еще раз подчеркивает обслуживающую функцию современного искусства , когда и главный проект, и все бесчисленные выставки и проекты – не более чем пресловутая сувенирная лавка.


Арсений Жиляев, художник

Так вышло, что эта биеннале прошла несколько мимо меня, так как наблюдать ее приходилось с позиции монтажника спецпроектов. На главный проект я заглянул после рабочей смены. В ЦУМе было очень душно, быстро оттуда сбежал, в «ArtPlay» было гораздо прохладнее и можно было спокойно смотреть. Если честно, мне больше нравились старые биеннале, самые первые. Там была другая энергетика, все смотрелось совершенно по-иному. Сейчас же для пресыщенного глаза открытий мало, хотя насколько я понимаю, основная цель иная – популяризация, с чем биеннале легко справляется. У меня были идеологические расхождения с Мартеном. И вообще биеннале для меня по старинке скорее зона эксперимента… Но его проект выглядел более цельным, более продуманным в экспозиционном плане, чем проект идеологически более вменяемого Вайбеля, по крайне мере на мой уставший рабочий взгляд. Чувствовалась некоторая небрежность. Многие работы, на мой вкус, выглядят как типичные откровенно ярмарочные фокусы… Раньше считалось, что большие ярмарки стали похожи на биеннале, теперь, видимо, может быть верным и обратное суждение. А хочется серьезного, тяжелого, проблемного искусства.

2. Мне кажется, что экстенсивный рост в случае с такими мноструозными проектами, как биеннале, это скорее минус, чем плюс. Они по определению уже события, не поддающиеся схватыванию одним взглядом. Возможно, в случае Москвы выход за ее пределы и закономерен, но не думаю, что от этого выигрывает зритель. Я за интенсивный, прежде всего качественный рост. Как говорится, лучше меньше, да лучше.