В рамках 4-й Московской биеннале современного искусства открылся проект «Аудитория Москва», включающий в себя не только экспозицию работ (преимущественно видео), но и серию лекций и публичных обсуждений. За время свой работы проект стал масштабной дисскуссионной платформой вопросам, выходящим далеко за пределы собственно художественной проблематики. Диана Мачулина посетила выставку, а также другие мероприятия программы.

Проект  «Аудитория Москва» в Белых палатах на Пречистенке, состоящий из выставки, серии дискуссий и мастер-классов, основан на принципиально ином отношении к искусству, чем то, что распространено в России сегодня. На выставке (кураторы Екатерина Деготь, Давид Рифф, Иоанна Мытковска) искусство представляется зрителю не как право на отдых, но как труд и пища для размышлений. Невероятно бодрит то, что на выставке нет ни одного экспоната, на фоне которого можно сфотографироваться. Таким образом, категорически отсекается традиция, возникшая у публики в последние годы – «щелкнуть» друг друга рядом с чем-нибудь красивым, выложить это в интернет и забыть.

На этой выставке нужно вести себя иначе. Например терпеливо, внимательно смотреть и думать. Здесь много видеоработ, что само по себе примечательно: видео – самый неудачливый товар на арт-рынке, и при этом  лучший способ рассказать историю. Часть работ – о людях, которых неолиберальная политика не берет в будущее. В фильме «Мусорщик» («Trashman») Ольги Чернышевой рабочий-иммигрант из Средней Азии держит в руках мусорный пакет, куда выходящие из кинозала зрители выбрасывают пустую тару от попкорна. Героические или сентиментальные мелодии финальных титров контрастируют с положением человека, работающего «живой урной». Адриан Мелис снимает цеха закрывшегося завода с заржавевшими и пыльными станками под пение хора уволенных рабочих, чьи голоса имитируют шум некогда работавших машин. Все, что им остается, это производство звука.

Все представленные работы находятся между двумя крайностями, в которые часто впадают современные художники – поверхностным, но визуально эффектным интертейментом и социальными экспериментами, в которых этические проблемы полностью убивают эстетическое. Екатерина Деготь так комментирует один из принципов отбора произведений: «Автономия искусства искусству необходима, но не дана ему. Если художник начинает автономией наслаждаться, искусство исчезает, но и если она полностью отсутствует, то искусство тоже растворяется».

В пространстве экспозиции также проходили круглые столы и мастер-классы с участниками проекта, известными кураторами, философами и политическими активистами. Проект с такой насыщенной программой переворачивает представление о времени, отведенном искусству в жизни человека сегодня. Обычно оно вписано в графу «досуг», здесь же нужно значительно вложиться, чтобы взять от проекта все, что он может дать. Нетипичный эксперимент для цифровой эпохи, бросившей людей в стихию виртуального общения, – надо лично присутствовать и говорить «в прямом эфире».

Одним из важных направлений проекта стало обсуждение взаимосвязи развития современного мегаполиса и политической обстановки в стране и в мире. Екатерина Деготь объяснила всплеск у людей интереса к городу: «На уровне общества никто не решается ставить задачи изменения мира, все решили начать с города. Мы отреагировали на тенденцию, которая существует, всплеск интереса к паблик-арту и стрит-арту, у которых есть как позитивное, так и негативное измерение. Журналы “Афиша” и “Большой город” на своем уровне становятся оппозиционными, и пишут про то, что в Москве не хватает лавочек. Начали с этого масштаба, но, наверное, этим все и ограничится. Я помню, как однажды незадолго до перестройки в “Литературной газете” целая полоса оказалась посвящена тому, что треугольные пакеты для молока текут, и это необходимо прекратить. Это смелое критическое заявление потрясало, подрывало основы, и стало ясно, что скоро все изменится. И действительно, все стало меняться. Сейчас нет такого ощущения, что после всех этих статей про нехватку лавочек пойдет следующий этап недовольства – по поводу устройства нашей страны в целом».

Выставка «Аудитория Москва» не ограничивается сетованиями по поводу убожества малых архитектурных форм в столице. Кроме фильмов Хито Штайерль «Пустой центр» (о негативных сторонах джентрификации) и «Изменение Боготы» (о том, как два мэра смогли сделать город более удобным для людей) к обсуждению темы были приглашены специалисты, способные извлечь из всей массы градостроительных явлений закономерности и предложить способы влияния на процесс. Рассказали о своих идеях Сергей Ситар, теоретик архитектуры, куратор, редактор журналов «Проект International» и «Проект Россия», и Мигель Робле-Дюран, один из создателей международной организации «Гражданский город». Оба выступающих сошлись в одном – современный город существует для денег, не для людей. Способы предполагаемого разворота градостроительной избушки к капиталу задом, а к людям передом отличались кардинально. Кажется, что Ситар видит возможность борьбы с тотальным практицизмом в создании символической архитектуры, в которой принципиально нет пользы, но есть некое сообщение всем людям, и в восстановлении архитектуры как произведения, реабилитации эстетического. Мигель Робле-Дюран считает нужным действовать через изучение социальных связей, и их изменение.

Например, он рассказывал о том, как их организация вскрыла факт мошенничества со стороны роттердамского агентства по трудоустройству иммигрантов из стран Восточной Европы. Кроме работы, им предоставляли жилье, за которое из зарплаты каждого работника автоматически вычиталось €200 в месяц, при этом навязанные условия проживания были чудовищными – в помещении 60 кв.м проживало по 15 человек. Факты были представлены городскому правительству, агентство было закрыто. «Гражданский город» работает и для граждан страны: информация о городе понимается как оружие для защиты своих прав, и для ее распространения задействованы все возможные способы – от фресок на стенах домов и листовок до уличного театра и городского радио.

Мигель негативно отзывается об архитекторах, находящихся в зависимости от денег и власти и вынужденных подчиняться, и видит большие перспективы в художественных проектах как способе возвращения городского пространства людям. Роль художника также разнится в выступлениях западного и российского специалистов. Сергей Ситар видит в нем исследователя, собирающего скрытые в городской ткани коды и смысловые пласты. Мигель Робле-Дюран и его сотрудники собрали информацию о городе – от маршрутов перемещения различных категорий жителей в зависимости от времени суток и дня недели до контактов разных государственных и частных организаций, которые могут понадобиться художнику для организации его проекта. В одном случае художник собирает и анализирует информацию, в другом – получает все в готовом виде как материал к дальнейшей работе. Это ошарашивает: прямой толчок к действиям – хватит наблюдать, меняйте мир!

Вопросы из зала выявляли ошибки такой позиции. Кирил Асс, архитектор, художник и критик, спрашивает, не является ли такой подход тем же самым практицизмом, только работающим на другие слои населения, всего лишь попыткой вытянуть нищих поближе к роскоши. И главное, из ответа на другой вопрос, о том, что стало с иммигрантами после закрытия агентства, стало известно, что иммигранты в результате просто остались без жилья и работы. Гражданская активность должна стремиться  не только к устранению негативных явлений, но и давать альтернативные способы решения ситуации. И каким бы необычным для России и перспективным ни казался бы подход «Гражданского города», отталкивающийся от исследований реальных общественных процессов, он обернется поражением без внимания к архитектуре как искусству. Работа над новым городом для людей должна вестись одновременно и жителями, и экспертным сообществом.

Подобное столкновение двух практик, российской и зарубежной, просматривалось и во всех других встречах. Это одна из задач организаторов – не только познакомить русскую публику с западными тенденциями, но и открыть западной аудитории потенциал постсоветских пространств. Задача почти бесконечная, но продвинуться в этом направлении в рамках проекта удалось. В рамках показа и обсуждения фильма «Марксизм сегодня» Фила Коллинза также обнаружилось противоречие между «нами» и «ними». Коллинз, посетивший нас, это, конечно, не популярный музыкант, а его тезка, британский художник, который признался, что пользовался славой однофамильца, собирая материал для фильма – он дал в газетах короткое объявления «Филу Коллинзу требуется преподаватель марксизма», и получил огромное число желающих устроиться на данную работу, равно как и обсуждение в СМИ еще до начала съемок.

Сам подход, предполагающий сбор материала и общение с большим количеством людей, для российского искусства нетипичен (у нас все же предпочитают создавать альтернативные миры и бесконечно их переписывать). Автор встречался и разговаривал с 60 преподавателями дисциплины, которая была в социалистических странах всем, а теперь стала ничем. Из них он выбрал десять человек для съемок, и смонтировал фильм  из историй троих людей. Большинство материала ушло в корзину, но эта полная корзина является необходимой базой для убедительного и трогательного фильма о судьбах людей, которые говорят на мертвом языке.

Комментируя фильм Коллинза, художник Дмитрий Гутов подчеркнул, что его работа – «про марксистов», но отношения к марксизму не имеет. Марксистского искусства не существует, заявил художник, отвечая на вопрос аудитории, и предположение о наличии такого «жанра» в принципе абсурдно. Марксизм может быть методом исследования произведения. И в таком случае марксистскими окажутся и наскальные росписи пещеры Альтамира, и «Пучок спаржи» Эдуарда Мане.

Здесь опять проявляется разница между российской склонностью ограничиваться уточнением теоретических положений и желанием выявить результаты и последствия применения теорий к реальности на Западе. Не в этот раз, а пару лет назад художник Анатолий Осмоловский на круглом столе подрезал речь философа Подороги, делавшего вывод о состоянии коммунистических идей на основании тяжелых квартирных условий мыслителя Мераба Мамардавшивили, которому советская власть не дала такой же трехкомнатной квартиры, как философу Щедровицкому. Осмоловский сказал: «Нужно уметь отделять идеи от их воплощения». Да, нужно, но при этом нельзя ограничиваться совершенствованием теории, ведь рано или поздно придется претворять ее в реальность. Но и одной констатации фактов и документалистики тоже не достаточно. Все исторические случаи применения идей Маркса к жизни Гутов обобщил как «ракеты, которых сколько было запущено, столько и рухнули», а художников, производящих на Западе марксистское искусство, назвал «собирающими обломки этих ракет и любующихся ими».

Ни слово и дело, ни этика и эстетика, ни художник и гражданин не могут существовать отдельно друг от друга. Расщепленность личности современного человека выявилась особенно ярко, когда вспомнили об одном западном финансовом магнате, который заметную часть своих доходов тратил на борьбу с капитализмом. Когда его спросили, как такое возможно, он ответил: «Как бизнесмен, я пользуюсь недостатками нашего общества для преумножения своего благосостояния, а как гражданин – я хотел бы уничтожить все порочное и несправедливое в современном обществе». Так же и Гутов сказал, что как художник он действует по законам арт-мира, отражающим законы общества в целом, но как гражданин желает бороться с этим. Так же молодые художники и политические активисты, придерживающиеся левых взглядов, на круглом столе осуждали биеннале и другие масштабные арт-события за их зависимость от капитала и власти, но при этом все принимали в них участие. Осознание этой раздробленности общества и неверности самому себе каждого отдельного человека, вынужденного примерять различные модели поведения в зависимости от обстоятельств – один из результатов проекта «Аудитория Москва». А то, что неполадка найдена и определена, может привести к ее устранению.

Выставка «Аудитория Москва» открыта в Белых палатах до 16 октября