В издательстве «КОНТАКТ-КУЛЬТУРА» при финансовой поддержке Департамента средств массовой информации и рекламы города Москвы вышел справочник «Книжная графика В. А. Фаворского», приуроченный к 125-летию со дня рождения художника и подготовленный председателем Московского клуба библиофилов Леонардом Чертковым. Презентацию полного каталога иллюстраций Фаворского, в том числе неопубликованных, а также афиш, буквиц и заставок сопроводила одноименная выставка в филиале Государственного литературного музея в Трубниковском переулке. Комментирует АЛЕКСАНДР ПАНОВ.
Фаворский – это чудо что такое. Ректор ВХУТЕМАСа в продолжение коротких, но лучших его (не художника, а училища) лет в двадцатые, теоретик искусства, глава московской школы ксилографии, божественный иллюстратор – начиная с обертки масла для папы-юриста, который пошел в народ и занялся частным бизнесом в деревне, и заканчивая Пушкиным и Шекспиром. Из ВХУТЕМАСа вырос Полиграф, нынешняя Академия печати. Там до сих пор вспоминают Фаворского как священную корову. Вот здесь, в книге Черткова, напечатан этот авторский слоган-плакат для деревенского папы «Кушай на здоровье маслице коровье», который актуален до сих пор и идеален для нынешней печатной рекламы. Фаворским маслом помазан сегодняшний полиграфический бутерброд. И Фаворский свет во тьме светит и в огне не горит – святое его сияние прошло сквозь все русское неподцензурное искусство, коли его занимали подъемы к метафизическим высотам.
Интереснее другое. Левитации Фаворского остаются его частным делом – как и его вхутемасовские споры с Александром Родченко про заглавную роль композиции и единения с пространством в ущерб превалированию детали. Исполать им, гениям. Но в прикладных техниках, которым и посвящены книга с сопроводившей ее выставкой, Фаворский остается мыслителем, аналитиком, человеком, который со страстью кого-то из породы кошачьих препарирует тушку литературного мертвеца. Тут не Пушкин – тут призрак Скупого рыцаря. Тут не Лермонтов – тут дух почившего в Кавказских горах.
Как будто следуя Адорно, Фаворский перестал писать (иллюстрировать то есть) стихи еще до Освенцима. «После Аушвица поэзия невозможна», сказал Адорно. Фаворский начал интеллектуальные ответы на бессмысленные лиризмы еще в тридцатые. Когда на вопрос интервьюера, что важнее в творчестве, он отвечает еще в те же тридцатые: «Мысли», – мы можем радостно вздохнуть и помянуть московский концептуализм.
Много чего было, много что прошло. Фаворский – холодный стратег, деконструктор эстетики в эпоху ее соцреалистического небрежения, мыслитель во время безмыслия, апологет сакральных текстов, обращающийся с ними без всякого почтения. Гуру без учеников – никто не смог состязаться с ним по духовной силе.
Вышедший каталог Фаворского – полиграфический позор (хоть и безумно информативный). Выставка в Литмузее – милая игрушка. Мы не поймем уровень этого художника, когда не поймем самих себя. Может, и не надо – другое время на дворе. Другие нравы.
«В дощатом воздухе мы с временем соседи», написал Мандельштам в стихотворном посвящении Фаворскому, имея в виду безграничность (безвременность) его искусства. Теперь у нас «ворованный воздух», если цитировать того же поэта. И тут не только соседствовать. Тут стыдно почитать одну и ту же книжку. Вместе с Фаворским.
