Фаина Балаховская

Музей искусств народов Востока, Москва 11 февраля – 18 апреля 2010

Амбициозная — с заявкой ни больше ни меньше на утверждение нового феномена в истории искусств — выставка тщательно готовилась. В результате экспозиция, довольно полно освещающая среднеазиатскую художественную ситуацию первой трети прошлого века, много рассказывает и о состоянии Музея Востока в веке нынешнем.

Все очень старались. Вовремя издан толстый каталог. Придумано наивное, достойное сцены деревенского клуба оформление — с шелковыми тканями, увеличенными страницами газет, с фотоколлажами и инсталляциями из старых скамеек, увитой кумачом трибуны и костюмов в духе «Первого учителя» и «Белого солнца пустыни». Правда, дробный шрифт фонов мешает иногда смотреть картины, а уровень декорационного исполнения напоминает о неизбывной советской глубинке.

Авангардом все это можно назвать лишь ради классного словца. Передовое искусство задело краем дальние провинции империи. Новаторские эксперименты практически исчерпываются забавными конструктивистскими рисунками Виктора Уфимцева. Формалистические тенденции большей частью приходят не с Запада, а заимствуются у местной изобразительной традиции, проявляются в специфической плоскостности изображений. Самыми авангардными на выставке кажутся узоры традиционных тканей.

Не смешиваясь в одну компанию, часто конфликтуя, местные кадры и эмигранты из голодной и холодной метрополии производили искусство разное по смыслам и формам. Основное бремя европейского художника в Туркестане нес местный уроженец Александр Волков. Его роскошные картины, большей частью из собственного музейного собрания, стали центром экспозиции. Не очень, впрочем, внятно обозначенным: кубистическая композиция теряется на мельтешащем экспозиционном фоне, страшную экспрессию поздней работы «Мать партизана» трудно разглядеть во втором ряду над яркой абстракцией. Любимые художником «вечные сюжеты» — евангельские и бытовые, с нарядными чайханами, приправленные местным колоритом, — изящнее, чем работы коллег, ложатся в европейскую традицию. Члены его бригады демонстрируют все прелести «колониального искусства», смешивая традиционные орнаментальные шаблоны и приемы построения классической картины, в разной степени разбавленные новыми веяниями. Чудные эскизы тюбетеек с изображением спортсменов, строителей и прочих патентовано «новых» граждан Зинаиды Ковалевской напоминают о конструктивистских работах московских «амазонок» с текстилем. Приезжие с большим удовольствием изображали красочные базары, нарядные одежды и прочий национальный колорит. Среди атрибутов старого Востока особенно популярна была паранджа, под взглядом Михаила Курзина превратившаяся в «черный квадрат», вернувшийся после долгих странствий в фигуративное искусство. Лекала старинной миниатюры использовал Усто Мумин (Александр Николаев) в произведениях с гомоэротическими сюжетами. Фантасмагорические мотивы прорываются в антималярийном плакате Никонова с изображением огромного комара. Красочное многоголосье, напоминающее о восточном базаре, — в значительной части наследство выставки «Художники Узбекистана», прошедшей в музее в 1934 году. Какие термины не изобретай — представленные художники существовали в своем, не без труда сопрягаемом со словом «авангард» времени. Музей же, использующий этот термин, демонстрирует отставание на целую эпоху. Так радостно и наивно, потрясая по поводу и без повода основы, вываливали необычный материал на рубеже 1990-х. Правда, без каталогов.