Михаил Боде
Во время церемонии вручения премии Кандинского за достижения в современном искусстве вполне натурально визуализировалась метафора подполья. Торжество происходило в подвале Центрального дома художника. Из его глубины раздавались заклинания пощадить приговоренный к сносу ЦДХ и призывы к художникам выйти в общественные пространства, чтобы сделать актуальное искусство еще актуальнее.
Церемония без церемоний, вручение призов без помпы и залихватского конферанса — таким, вероятно, запомнится премия Кандинского 2010 года. Однако от ритуала паломничества совсем отказаться было невозможно. В Средневековье на полах католических соборов выкладывали плиткой контуры лабиринтов, дабы те, кто не имел возможности отправиться в Святую землю, мог бы, следуя каменным пунк_тирам, совершить своего рода символическое путешествие. Вот и в ЦДХ гостей препровождали в подвальную залу (своего рода крипту), заставляя огибать какие-то выгородки и стенды, хотя, как многим известно, от центрального входа до спуска в подвал всего два шага.
Рассевшиеся в зале зрители имели достаточно времени, чтобы нагрузить небольшой красный помост с микрофонами различными символическими значениями: первомайская трибуна? лобное место? и даже плаха? (Лично мне отчего-то вспомнился объект известного соц-артиста Ростислава Лебедева — короб цвета кумача с надписью поверху «Сделано в СССР».) Собственно, ждали, когда закончится затянувшийся конклав членов жюри. Как выяснилось позже, на то были веские причины.
Традиционное слайд-шоу на экране, как киножурнал перед началом фильма, напомнило присутствовавшим о том, какую историческую эпоху они переживают вместе с современным искусством. А именно, что они были, увы, современниками судебного разбирательства с организаторами «Запретного искусства» и неловкого запрета на вывоз работ Авдея Тер-Оганьяна на выставку «Контрапункт» в Лувр, что были и есть на пороге «Войны» (следствие по делу этой арт-группы не завершено), что — ах! — имеют возможность посмотреть современное русское искусство за рубежом — выставку «Модерникон» в Турине и персоналку Бориса Орлова «Круг героев» в Венском музее истории искусств. Выставку Пикассо в ГМИИ, видимо, включили для весомости как некий вневременной позитив.
Службу «по Кандинскому» открыл член жюри премии, известный искусствовед и арт-директор лондонской галереи White Cube Тим Марлоу. Британский лев актуального искусства обратился к аудитории с наставительным словом, посверкивавшим блестками национального остроумия. Поставив в известность о том, что позволяют себе западные художники на выставках в Тейт Модерн и даже на самой Трафальгарской площади (проект Энтони Гормли, создавшего очередь из желающих занять пустующий пьедестал), Марлоу призвал российское художественное сообщество перестать изготавливать и коллекционировать арт-объекты, а вместо этого выйти на широкие общественные просторы. Призыв в подвале прозвучал довольно странно. Как видно, выступавший пропустил «киножурнал», предварявший церемонию (подробнее читайте на стр. 62).
Так или иначе, но для вручения премии в номинации «Молодой художник» директор White Cube вызвал на «красный куб» аж трех художников, изготавливающих именно что арт-объекты, — Андрея Блохина с Георгием Кузнецовым (группа Recycle) и живописца Таисию Короткову. Стало понятно, отчего затянулся конклав: жюри впервые за недолгую историю премии занималось «распилом» награды пополам. Радость выпускницы Суриковки, выносившей идею приравнять роддом к высокотехнологичному инкубатору (серия картин «Воспроизводство»), была столь велика, что в ответном слове она с материнской озабоченностью и детской непосредственностью высказалась по поводу неблагополучных тенденций в нашей культуре. А именно о судебных процессах, о передаче музейных ценностей церкви и, наконец, об участи ЦДХ, которому пожелала реставрации как памятнику модернизма.
Подпольному духу церемонии вполне соответствовал перформанс поэта-концептуалиста Льва Рубинштейна и композитора Алексея Айги с ансамблем «4’33’’». В монологе-притче поэта, известного к тому же умными и дерзкими эссе на портале «Грани», довольно явственно сквозила все та же озабоченность «хроникой текущих событий». Шумовые заставки «4’33’’» дополняли выступление Эзопа концептуализма, напоминая о прежних временах «глушилок» радиопередач «вражьего голоса». Впрочем, как и тогда, смысл месседжа, пробивавшегося сквозь эту «музыку эфира», был вполне понятен (см. текст выступления на стр. 64).
В самой зыбкой в смысле критериев качества и степени инновативности номинации «Медиа-арт», о чем посетовала в своем конферансе член жюри Ольга Свиблова, конклав арбитров остановил свой выбор на скупой по изобразительности видеоинсталляции мало кому известного Андрея Блажнова «Стоимость?». Тревожную повседневность, сведенную к двум видео телефонной съемки — мелькающее железнодорожное полотно и скрещенные руки крупным планом свидетеля теракта в метро 29.03.2010, — оценили выше мультяшного салюта из овощей Дмитрия Булныгина и мрачной неопределенности (то ли милитаризм? то ли пацифизм?) громоздкого проекта Глеба Косорукова, собранного из автомата Калашникова, объектов и фотографий.
Свет погас в тот момент, когда представитель Фонда Гуггенхайма Ричард Армстронг собрался назвать имя победителя в номинации «Проект года». Его растерянное похлопывание по карманам и изумленное: «В России оглянуться не успеешь, как ты уже часть современного искусства» — встретило сочувствие у зала, догадавшегося, что это перформанс. Под ритмичное раскачивание, прихлопы и притопы Алексея Айги, выбежавшего на помост, а также под кадансы ансамбля «4’33’’» иные из присутствовавших сделали последние предположения о том, на чью сторону в итоге склонился выбор жюри. Ошиблись и те, кто расслышал здесь отзвуки проекта Аладдина Гарунова с видеозаписью ритуальной пляски «Зикр», и те, кто подумывал о живописи Натальи Турновой в стиле «новых диких». Жюри вывернуло на «Дорогу» Александра Бродского. Прищурившись то ли от софитов, то ли от удовольствия, художник-архитектор скромно определил свой нынешний статус («Я не думаю, что это звание главного художника страны. Не отношусь так к себе…») и коротко определил смысл своей «вагонной» инсталляции («смесь умиротворения и тревоги»). С чувством глубокого умиротворения выбором жюри приглашенные и разошлись.
Елена Федотова
НОМИНАЦИЯ «ПРОЕКТ ГОДА»
Александр Бродский
О: Я рад, что ее получил. А еще я рад за своего партнера, моего технического директора Владика Лапшина, вклад которого в мои работы последнего, впрочем, довольно протяженного времени просто огромен. Он делает руками то, что я не умею делать. Я могу набросать эскиз, а он уже все это воплощает в материале.
В: Разделишь с ним премию?
О: Ну конечно, мы ее будем пилить.
В: Ты уже знаешь, как распорядишься премией?
О: Разумеется, знаю: все сразу же отберет жена. Шучу, конечно.
В: Что будет с твоей премированной инсталляцией «Дорога»? Ты ее куда-то намерен пристроить?
О: Инсталляция уже находится в частной коллекции (большое интервью с Александром Бродским см. в № 12 2010).
НОМИНАЦИЯ «МОЛОДОЙ ХУДОЖНИК ГОДА»
Таисия Короткова
В: Вы ожидали, что окажетесь в числе лауреатов?
О: Не ожидала. Я была абсолютно спокойна, запретила себе нервничать и приехала просто посмотреть церемонию награждения.
В: Как вы относитесь к решению жюри поделить премию на троих?
О: Это, конечно, довольно неожиданно и весело.
В: Ваш проект основывался на личном опыте?
О: Конечно. У меня осталось очень мощное впечатление от рождения ребенка и пребывания в роддоме — это целое родильное производство. Правда, мой проект зрел несколько лет.
В: Ваши работы несколько напоминают иллюстрации из научно-популярных журналов советского времени. Вы специально добивались такого эффекта?
О: Нет. Но отсылка к прошлому у меня есть. Куратор и арт-критик Владимир Левашов как-то сказал, что мои работы — это доживопись. Я специально сделала из себя наивного художника, чтобы отключиться от живописных проблем.
В: Вам трудно было выдавливать из себя живописца, ведь вы заканчивали Академический художественный институт имени Сурикова?
О: Трудно. Мне каждый раз приходится жертвовать цветом, хочется поярче, поцветнее.
В: В своей речи на премии вы упомянули о проблемах, которые вас волнуют, —
преследование художников, планы сноса ЦДХ… Насколько вам важна социальная проблематика в искусстве?
О: Политическим искусством я не занимаюсь и не очень понимаю, как это делается. Но я считаю себя гражданином своей страны и думаю, что если человека что-то волнует, он должен высказываться. И меня как гражданина волнуют многие вещи, и я иногда даже участвую в манифестациях. Что касается социальных проблем, то я в меру сил пытаюсь говорить о них в искусстве.
В: На что вы собираетесь тратить призовые?
О: Прежде всего на материалы. Краски и доски дорого стоят. И мое время тоже. Я много времени трачу на работу, этот проект я писала год. А поскольку я работаю только в детском журнале, деньги не будут лишними.
Группа Recycle (Андрей Блохин и Егор Кузнецов)
В: Вам пришлось делить приз даже не на двоих, а на троих? Как вы к этому относитесь?
О: Вполне спокойно. Мы изначально не беспокоились, получим приз или нет.
В: При этом вы ведь уже в третий раз участвуете в конкурсе…
О: Для нас премия Кандинского — это прежде всего качественный проект, которых в России единицы. Нам важно представить свои работы большому количеству людей в хорошем месте и важно, что потом эти работы повезут за границу. Нам нравится, что есть возможность пообщаться и выставиться с интересными художниками. В номинации «Молодой художник» важен не сам приз, а участие. Другое дело, если бы это была номинация «Художник года», там совсем другие страсти.
В: А вам не кажется, что сама формулировка «Молодые художники» несколько снисходительна?
О: Мы не видим смысла придираться к определениям. «Проект года» и «Медиа-арт» — это пока не наши номинации.
В: На что вы собираетесь потратить приз?
О: Пока не думали об этом. Наверное, на оборудование.
НОМИНАЦИЯ «МЕДИА-АРТ ПРОЕКТ ГОДА»
Андрей Блажнов
В: Какие у вас ощущения? Вы ожидали получить премию?
О: Ощущения волнительные. Я рад, что эта работа нашла отклик в сердцах людей.
В: Почему вы в своей работе сопоставили поездку в электричке с терактом?
О: Однажды, отъезжая на электричке от Москвы, я засмотрелся на железную дорогу. Мой взгляд двигался ровно по прямым рельсам, пока железнодорожные стрелки не нарушили этого движения и не стали уводить его в бесчисленные варианты путей. Я мысленно выбрал одно из направлений, и мой взгляд врезался в железнодорожный тупик в виде крестов. Этот момент меня взволновал, я понял, что случайно сделал выбор, который привел к ощущению смерти. Я решил снять видео об этом. Свои мысли я заложил в композиции фильма: рельсы идут параллельно, а руки пожилого человека, который стоит у окна вагона, пересекаются — это как метафора движения жизни и остановки жизни. И от осознания этого факта, мне кажется, должно возникнуть переосмысление, чувство ответственности человека за свою жизнь, свой выбор, поступки. Самое главное — последний кадр, когда человек складывает руки в виде сердца, что означает необходимость задуматься о душе, о добродетели.
Спустя несколько дней произошел теракт в московском метро. Я нашел в интернете ролик, снятый с камер наблюдения, и сохранил его в своем компьютере. И вот просматривая дома свой отснятый материал, я размышлял над словами торговца газетами за кадром, который предлагал товар по низкой стоимости. Неожиданно для меня после моего ролика автоматически на проигрывателе запустился ролик с терактом. И я был шокирован совпадением идей — случайного выбора шага, который может привести к смерти. Также эта случайность привела меня к размышлению над ценностью жизни. Я искал для себя какие-то объяснения и нашел цитату Карла Маркса: «…стоимость рабочей силы, как и всякого другого товара, определяется рабочим временем, необходимым для ее воспроизводства».
В: Вы марксист?
О: Нет, я не марксист. Я просто нашел наиболее понятное определение стоимости человеческой жизни, целиком «Капитал» Маркса я не читал. Мы живем при капитализме, где всему определена стоимость. Для меня важно было понять, какова стоимость человеческой жизни, Маркс определяет ее временем, и действительно непонятно, сколько поколений людей прожили, чтобы появились вы или я.
В: Вы давно занимаетесь видео?
О: Нет, это моя дебютная работа.
В: Вы работаете с галереями?
О: Нет, я год назад приехал из Хабаровска, чтобы поступить в Институт проблем современного искусства. И мой первый день в Москве начался с того, что я пришел на выставку премии Кандинского.
В: А до этого чем занимались?
О: У меня художественное образование. Я занимался живописью, графикой, фотографией, инсталляциями.
