Михаил Боде
ЦСИ «Винзавод», Цех Белого, Москва 16 декабря 2010 – 30 января 2011
Вообще-то выставку северокорейского искусства можно было бы развернуть в каком-нибудь из павильонов ВВЦ (бывшей ВДНХ). Там среди позолоченных гипсовых снопов, фруктов, бычков и шестеренок эти бодряческие сцены успехов в кролиководстве и сталепрокате непреходящей эпохи чучхе смотрелись бы как в родной раме. Впрочем, показывать эту выставку в бывшем производственном цехе белого вина бывшего Мосвинкомбината — тоже вполне приемлемый вариант, поскольку изготовление этих опусов — дело коллективное, поточное, комбинатское. Творческое объединение, а по сути госпредприятие, «Мансудэ» в Пхеньяне, где производятся бесчисленные квадратные метры бумажных картин и панно, выполненных в технике корейской живописи (проще говоря, цветной тушью), вышивок, плакатов и мозаик, в известной мере напоминает наши прежние ВХПО им. Е.В. Вучетича и Живописный комбинат, и до сих пор существующую Студию военных художников им. М.Б. Грекова. Что неудивительно: кадры для «Мансудэ», основанного в 1959 году, ковались в СССР, точнее, в московских и ленинградских художественных вузах. Влияния целинного романтизма Цыплакова, нарочитой мужественности позднего Дейнеки, затуманившегося лирикой пленэризма Пименова и советского анекдотичного бытовизма Решетникова, конечно же, сказываются в опусах их дальневосточных последователей. Впрочем, как и впечатления от советского кинематографа той поры от «Большой семьи» до «Высоты», без которых и сегодня корейским художникам, пожалуй, было бы трудно возводить картинные домны и клепать кистями стальные фермы.
Позднее в Пхеньяне решили больше не посылать свою художественную молодежь на выучку к «старшему брату» — в хрущевскую оттепель чуть оттаял опасный модернизм. В итоге правоверный соцреализм КНДР, оградив себя от ревизионистских и оппортунистических веяний, замкнулся в себе, как бы законсервировался.
Северокорейский соцреализм — довольно причудливый художественный продукт: дата его создания — около 1959 года, срок же годности, получается, практически безграничный. Изготовленное в наши дни почти ничем не отличается от созданного полвека назад. Корейские стройбатовцы в советской парадной форме образца 1950-х годов и в 2009-м все так же героически что-то строят в горах, сегодняшние мелиораторы все с теми же штыковыми лопатами рвутся осваивать заболоченные земли, ударники производства все пытаются усовершенствовать фрезеровочный станок довоенной конструкции, инженеры в компьютерную эпоху все мудрят с перфорированными лентами от ЭВМ, а молоденькие птичницы и милиционерши, нисколько не повзрослев со времен «великого вождя» Ким Ир Сена, все так же излучают наивную радость при его уже состарившемся преемнике Ким Чен Ире. Художественный продукт КНДР больше всего напоминает ширму, которая прикрывает время и реальность. Ничего не поделать с этим декоративным аксессуаром, так что лучше и не раскладывать. Но коль скоро развернули (то есть привезли выставку), то единственное, что остается, это каким-то образом ее обыграть. Это и попытался проделать художник-экспозиционер Олег Кулик, построив посреди выставки инсталляцию из огромного подиума и свешивающихся плафонов-касок, что в совокупности походит на стол в казино. И выкрасив зал в розовый цвет. Трудно сказать, чего в этом жесте больше — ироничного умысла или политической безграмотности. Ведь, как известно, розовый — цвет оппортунизма в мировом коммунистическом движении.
