Ирина Кулик
«Свалка» — второй после «Выхода через сувенирную лавку» документальный фильм, посвященный современному искусству, который добрался до российского проката. Герой этого фильма, живущий в Нью-Йорке бразильский художник Вик Мюнис, нашей публике знаком. В 2007 году он приезжал в Москву на открытие своей ретроспективной выставки. В фильме мы видим нового Мюниса: художник, прославившийся как автор изобретательных визуальных каламбуров, взялся не только исследовать, но и решать острые социальные проблемы.
Искусство Мюниса способно понравиться многим. Он делает в самых неожиданных материалах копии знаменитых произведений искусства — выкладывает родченковский портрет Маяковского из черной икры, пишет уорхоловскую Мэрилин кетчупом и конструирует батальные полотна из мириад пластмассовых солдатиков. Но, пожалуй, мало кто был готов разглядеть в этой деятельности нечто большее, чем игры с цитатами.
В том, как художник общается с этими людьми, нет ни колониальной снисходительности, ни заискивания
Фильм «Свалка» режиссеров Люси Уолкер, Карен Харли, Жоао Жардима не столько портрет художника, сколько документация перформанса, причем перформанса прежде всего социального. Художник, родившийся и выросший в не самом благополучном районе Сан-Паулу (в начале фильма Мюнис показывает шрам от пули, угодившей в него во время уличной перестрелки) и давно обосновавшийся в Бруклине, возвращается в родную Бразилию, чтобы сделать проект, посвященный одной из самых больших в мире свалок возле Рио-де-Жанейро. Это не только живописные в своей чудовищности горы и барханы из мусора, но и обитающее здесь своего рода племя — собиратели мусора, разыскивающие вещи, которые можно сдать в утиль. Именно эти люди и стали главными героями и соавторами Мюниса.
Художник делает из мусора портреты обитателей свалки, фотографирует их, а деньги, полученные от продажи этих работ, дарит «мусорщикам». Своим ремеслом «мусорщики» живут чуть ли не из поколения в поколение — заводят романы, рожают детей, строят дома из найденных тут же материалов и организуют нечто вроде своего профсоюза. Тут есть свои святые и грешники, старые мудрецы и амбициозная молодежь, общественные лидеры и интеллектуалы — так, один из основателей профсоюза, харизматичный темнокожий Тиао, с увлечением рассуждает о Ницше и Макиавелли: книги находятся в основном тут же, на свалке. Этот мир, напоминающий то ли антиутопию, то ли реликтовую первобытную культуру, авторы фильма поначалу снимают с почти этнографическим пылом. «Они, наверное, думают, что мы из Animal Planet», — шутит Мюнис. Но в том, как художник общается с этими людьми, нет ни колониальной снисходительности, ни заискивания.
В отличие от многих представителей социального искусства, Мюнис не впадает в протестную риторику. Он не боится делать искусство зрелищное, визуально соблазнительное, рыночное — он не протестует против арт-рынка, но использует его, чтобы оказать реальную помощь конкретным людям. А обитатели свалки участвуют в проекте Мюниса очень деятельно и совершенно осознанно. Через работу с художником они осознают себя и то, чем они занимаются. «Это не мусор, — говорит один из героев фильма, увидев свой гигантский портрет, выложенный на полу студии. — Это материалы, подлежащие ресайклингу, которые можно продать и использовать вновь. Это просто лежащая на полу куча денег».
Пройдя через опыт сотрудничества с художником, осознав, что их жизнь может стать материалом для искусства, они и себя перестают воспринимать как парий, «отбросы общества». Мюнису удается осуществить почти бойсовскую утопию. Работа Мюниса оказывается настоящей «социальной скульптурой», о которой мечтал Бойс, построением модели общества, где каждый человек — художник. Герои Мюниса раздают интервью на вернисаже в музее Рио-де-Жанейро и вешают на стены своих домов экземпляры собственных портретов, подаренные им Мюнисом. А Тиао, которого Мюнис запечатлел в образе Марата с полотна Давида, едет с ним в Лондон на аукцион — Мюнис показывает ему современное искусство, и больше всего красавец с афропрической а-ля Ленни Кравиц проникается творчеством Жан-Мишеля Баския.
В начале фильма Мюнис долго спорит со своей женой: можно ли показать этим людям другую жизнь, а потом бросить их. Финальные титры фильма, сообщающие о том, как его герои смогли улучшить свою жизнь благодаря вырученным от проекта деньгам, развеивают все сомнения. Свалка, кстати, в ближайшее время прекратит свое существование — на ее месте бразильские власти (воодушевленные в том числе и международным успехом фильма) построят современный центр по переработке мусора, на котором скорее всего найдется работа для членов профсоюза «мусорщиков».
