Бернхард Шульц

Гибрид музея и частного дома – явление относительно новое. богатые берлинские домовладельцы и фабриканты открывают свои собрания для публики. пока коллекционеры купаются в бассейне в своем пентхаусе наверху, зрители бродят по залам или прохлаждаются в кафетериях, которые держат хозяева.

Первым делом я отправился в район Аугустштрассе— берлинское сердце современного искусства. История этого места восходит к XVIII веку. Это типичная барочная улица ремесленников и мелких торговцев. В конце XIX века ее плотно заселили эмигранты из Восточной Европы. Старые дома были надстроены, дворы заполонили пристройки. Именно поэтому сейчас Аувгустштрассе идеально подходит для галерей, студий, богемных лофтов. Однако в восьмидесятых годах часть домов была снесена из-за ветхости, и на одном из пустырей Томас Ольбрихт, преуспевающий врач из Западной Германии и наследник значительного состояния, которое вполне позволяет ему тратить деньги на свою страсть к искусству, возвел огромное здание, соседствующее с футбольным полем. Пять этажей me Collectors Room доминируют над остальной застройкой и смотрятся особенно монументально в сравнении с соседним зданием Kunstwerke. Ольбрихт объединил пространство галереи, где экспонируется его собственная коллекция, с роскошными апартаментами и офисом, а также с расположенным у входа весьма неплохим кафе, которое неизбежно проходят посетители, направляющиеся в галерею. В смысле инфраструктуры это настоящий музей. Кафе, с которого собственно и начинается экспозиция – его стены украшены работами из собрания Ольб­рихта, – мне очень понравилось. В нем высокий потолок, помещение залито естественным светом и кормят хорошо, даже слишком – отвлекает от искусства.

Хотя личный вкус собирателей нередко кажется критике сомнительным, возникающие то тут, то там открытые для публики частные коллекции становятся заметной частью художественных маршрутов

Но сама коллекция! После открытия ее не то что критиковали, на нее просто набросились. Чем же провинился бедный Ольбрихт? В основном он собирает не слишком-то известных художников из таких стран, как Бельгия или Китай, – кто-то из них работает в стилистике поп-арта, кто-то пишет в гиперреалистической манере. Некоторых художников можно обвинить в китче – впрочем, китчем рассерженные критики заклеймили всю коллекцию целиком. Мне, правда, кажется, что под словом «китч» в данном случае мои коллеги подразумевают «этот парень явно отоваривался не в тех местах».

Ольбрихт создал собрание объектов, организованное по принципу кунсткамеры. Это типично барочная коллекция артефактов и разного рода диковинок, в которой резные деревянные готические скульптуры мирно соседствуют с работами братьев Чепменов, коллекция старинных хирургических инструментов – с инсталляциями на тему жизни и смерти и высушенной головой представителя какого-то южноамериканского племени. Ольб­рихт сделал развлекательную экспозицию, которую можно воспринимать на разных уровнях, она доступна всем возрастам. На «детском уровне» располагается коллекция машинок «скорой помощи», которые дарили доктору Ольбрихту его пациенты, на взрослом – старинные аллегорические гравюры. Галерея проводит экскурсии для детей, причем, что удивительно, даже на таком «недетском» материале, как выставка «Все – каннибалы?» (Alles Kannibalen?), на которой представлены разные интерпретации такого увлекательного явления, как каннибализм: от исторически-этнографической до фрейдистской.

Выйдя от Ольбрихта, я отправился на поиски больших имен в бункер Кристиана Бороса на Рейнхардтштрассе. Это театральный район Берлина (Рейнхардтштрассе названа в честь театрального режиссера Макса Рейнхардта, который возглавлял несколько берлинских театров и основал существующий уже 90 лет Зальцбургский фестиваль). Пятиэтажное сооружение – самый настоящий нацистский бункер, рассчитанный на три тысячи человек. Он был построен недалеко от вокзала Фридрихшт­рассе в 1942 году для работников немецкой железной дороги. Толщина его стен – 180 см чистого бетона. Во времена ГДР помещение использовали для хранения кубинских апельсинов и бананов, которые были страшным дефицитом, и вполне объяснимо, что их прятали в неприступной крепости. После объединения Германии опустевший бункер со всеми его 160 комнатами отдали в распоряжение техно-фетишистам.

После нескольких лет запустения и техно-угара коллекционер Кристиан Борос, владелец успешного рекламного бизнеса, выкупил бункер и полностью его обновил, оставив, правда, сколы от бомб и артобстрелов на стенах. Молодой архитектор Йенс Каспер, который делал план реконструкции, распорядился убрать перекрытия, снести стены, и в верхней части здания появилось 500 квадратных метров помещений с высокими потолками. Теперь в этом бетонном интерьере экспонируется коллекция искусства. Тут я нашел семь залов, набитых работами классиков – Олафура Элиассона, Ансельма Рейле, Тобиаса Ребергера, Сантьяго Сьерры и Риркрита Тиравании, кормившего, по своему обыкновению, вернисажную публику тайскими блюдами. Из недоеденных остатков он сделал новые объекты. На открытии Борос объявил приглашенных своими «личными гостями» и поставил у входа крепкого вышибалу, который следил, чтобы внутрь не просочились тусовщики без приглашений. Сам же владелец сделал все, чтобы приглашенные критики написали о коллекции положительно, особенно в той части, которая касается его личного предпринимательского таланта. Не зря у него репутация гениального маркетолога.

Вернувшись от Бороса в район Аугустштрассе, я отправился смотреть коллекцию Хоффманов – первую частную коллекцию Берлина. Рольфу и Эрике Хоффман, богатым текстильным фабрикантам и владельцам недвижимости, в середине 90-х принадлежал Gewerbehof, многоэтажный производственный комплекс, типичная берлинская промышленная постройка XIX века. Они превратили ее в частный музей, где имеются специальные чердачные помещения, предназначенные для творческих коллективов. А во дворе дома располагается Barcomi’s – знаменитое кафе, принадлежащее много лет живущему в Берлине американскому экспату. На последнем этаже архитектор Эйке Беккер спроектировал для владельцев двухэтажный пентхаус с бассейном, так что можно купаться и любоваться церковью Св. Софии на противоположной стороне улицы одновременно.

Эрике Хоффман, овдовевшей пару лет назад, принадлежит огромная коллекция. Ее экспозиция заново монтируется каждое лето, хотя некоторые работы присутствуют постоянно: например, металлический объект Фрэнка Стеллы или большие фотографические портреты троих детей Эрики, сделанные Томасом Руффом.

ОЛЬБРИХТ СОЗДАЛ СОБРАНИЕ ОБЪЕКТОВ, ОРГАНИЗОВАННОЕ ПО ПРИНЦИПУ КУНСТКАМЕРЫ

Я никак не могу решить, в каком из галерейных кафе мне перекусить. У Barcomiʼs лучше шоколадный торт, а атмосфера приятнее у Ольбрихта. И все-таки решаю вернуться к Ольбрихту. Кстати, его коллекция (как и кафе) называется «me». Это написано на фасаде неоновыми буквами. Me – звучит немного нескромно, во всяком случае, многим так кажется. Однако этот неприкрытый эгоцентризм, по-моему, только способствует циркуляции энергии.