ГИПНОЗ АНГЛОМАНИИ. АНГЛИЯ И «АНГЛИЙСКОЕ» В РУССКОЙ  КУЛЬТУРЕ РУБЕЖА XIX–XX ВЕКОВ.
Серия: очерки визуальности, М., Новое литературное обозрение, 2009

Евгения Гершкович, «Мезонин»

Очерки визуальности задуманы как серия «умных» книг на темы изобразительного искусства, каждая из которых предлагает новый концептуальный взгляд на известные обстоятельства. Сочинение историка искусств Екатерины Вязовой на сто процентов монтируется в эту конструкцию. Тема англомании, как и мода на все английское, от щегольских костюмов, бутоньерки в петлице до внешней свободы, демонстративного презрения общественной морали, не сдает позиций. В круг задач поставлен сравнительный разбор парочки культур, ментальностей, художественных школ и их взаимовлияния в конкретный временной отрезок. Англоманию 1890–1900-х годов автор определяет как своего рода «боковую подсветку» русского искусства, позволяющую разглядеть новые краски в палитре отечественной художественной жизни.

На рубеже веков Англия становится своего рода «зазеркальным двойником» России. Резоны бытования английской культуры в недрах русской лежат на поверхности, а именно в общей для стран ситуации ad marginem, нахождения вне континентальной Европы, вне ренессансной традиции, вне единой европейской последовательности «больших стилей». Перечень этих исторических «вне» бесконечен. Именно особенность развития английской школы, существующей в противофазе искусству континента, позволила ей выдвинуться на передовые рубежи и задать тон. Секрет же популярности английского стиля как альтернативы мейнстрима таится в чудесной способности англичан воровать у всех понемногу, потом все это дело небрежно смешать, не взбалтывая, а из смеси создать совершенство. В это зазеркалье жадно всматривались, этим нахальством и талантливым воровством восхищались российские эстеты. Ну и тоже, само собой, подворовывали, чем особенно грешили мирискусники: Билибин — у Уолтера Крэна, Борисов-Мусатов — у Чарльза Кондера, Сомов — у Обри Бердсли, у которого, впрочем, многие тянули. Обаяние богемной культуры, основанной на эстетике декаданса и символизма, напрямую связано с кумирами рубежа веков, какими были Оскар Уайльд, Джеймс Уистлер, художники-прерафаэлиты. К революции рубежа веков были причастны многие уроженцы Туманного Альбиона, в особенности легендарный Джордж Бо Браммелл, дававший советы принцу Уэльскому, как одеваться и как себя держать. Не без его содействия в светские гостиные Петербурга и Москвы проникли и установили там свои правила шейный платок, накрахмаленный жилет, бирюзовые запонки, трость, монокль и цилиндр. Ища признаки байронизма, дендизма, этакой модификации щегольства и джентльменства, автор обнаруживает их на врубелевском портрете Валерия Брюсова, репинском Павла Третьякова. Впрочем, «руки, сжатые крестом» — это и следы «модной» болезни меланхолии, которая в Англии еще с конца XVI века считается интеллектуальной модой. Кстати, слово «меланхолия» (melaina chole — черная желчь по-гречески) — медицинский термин.

Книга Екатерины Вязовой, кроме глубинного подхода к предмету, еще хороша и тем, что ее можно раскрыть и читать с любого места. Очень полезна денди, эрудиту, но не человеку энциклопедических знаний, который может умело встрять в разговор и умело из него выйти.