Анна Толстова

Прямых рейсов из Москвы в Неаполь нет. Добираться приходится с пересадкой в Риме, но любителю античности это неудобство не помеха. Впрочем, нынешней зимой лететь в Неаполь стоит не ради помпейских фресок — все музеи, дворцы, церкви, монастыри и богадельни города и окрестностей охвачены всекампанским фестивалем, проходящим под лозунгом «Назад к барокко».

«Едва ли следует искать в Неаполе впечатлений искусства и истории, похожих не те, которые встречают путешественника в городах верхней и средней Италии… В Неаполе эти впечатления держатся недолго. Они быстро уступают место неудержимому натиску неаполитанской жизни… Вокруг стен музея, укрывших остатки тонкой античной цивилизации, бурлит народная жизнь, способная, кажется, похоронить их глубже, чем лава и пепел Везувия… В Неаполе музей и церковь, с их прохладой, тишиной и бесстрастной атмосферой созерцания кажутся островами, затерянными среди стихии неаполитанской улицы», — писал в «Образах Италии» Павел Муратов, призывая любителей изящного поплутать в проулках возле виа Толедо, чтоб насладиться местным колоритом.

Сегодня ни один путеводитель не посоветует вам бродить в этих темных и узких закоулках. Репутация криминальной столицы Италии приклеилась к Неаполю очень прочно, и хотя рядовому туристу вряд ли повезет встретиться с каморрой (разве что в виде разоблачительной книги Роберто Савиано, по которой был снят знаменитый фильм и которая продается здесь на каждом углу), но вероятность напороться на мелкого грабителя все же есть. Муратов предлагал, покружив немного у виа Толедо, потолкавшись в бесчисленных лавочках и вдоволь насидевшись в кафе, отправляться прямиком в Помпеи, и то была рекомендация вполне в духе времени. Возрождение — за вычетом фресок Пьетро Каваллини — оставило в Неаполе мало следов, местная школа оказалась чуть ли не самой захудалой во всей ренессансной Италии, неаполитанское барокко тогда еще не привлекало знатоков, так что античность оставалась здесь главной туристической приманкой со второй половины XVIII века. Да и сейчас Неаполь антично-археологический, где едва ли не под каждой церковью прячутся позднеримские катакомбы, а по берегам Неаполитанского и Салернского заливов разбросаны Геркуланум, Помпеи, Стабии и Пестум, в рекламе не нуждается.

Проект «Назад к барокко» был затеян местными властями, чтобы отвлечь внимание прессы от криминального имиджа Неаполя, а туристов — от охоты за одними лишь археологическими древностями. Поначалу речь шла о многочастной, разместившейся в шести крупнейших музеях Неаполя выставке, которую курировал крупный специалист по неаполитанскому барокко Никола Спиноза. Но затем выставка переросла в настоящий фестиваль — с десятками туристических маршрутов по городу и пригородам, с выставкой про барокко в местном музее современного искусства, где на заявленную тему высказались такие ценители барочных причуд, как Дэмиен Херст, Маурицио Каттелан и Мэтью Барни, и другими стихийно подверстанными к программе мероприятиями. Теперь даже в фестивальных проспектах к адресам музеев-участников прибавляют «а также на всех городских улочках». Похоже, муратовский совет наслаждаться неаполитанской жизнью услышан. Тем более что концепция фестиваля, сформулированная синьором Спинозой, незамысловата: барокко с его театральностью и аффектацией, с караваджистскими страстями и контрастами света и тени — это и есть самая суть неаполитанского характера.

Начинать путешествие по барочному Неаполю следует с музея Каподимонте, где проходит главная выставка фестиваля — «Истории священные и мирские. От Караваджо до Франческо Солимены». Отсчет неаполитанского барокко от Караваджо не случаен: таких стойких традиций караваджизма, как в местной школе, не было, пожалуй, нигде в Европе. И дело не только в том, что судьба незадолго до смерти забросила мятежного художника в столицу Неаполитанского королевства, где он успел, по сообщениям биографов, написать с десяток алтарных картин. Сейчас лишь одну из них можно видеть в аутентичной обстановке — знаменитые «Семь дел милосердия» в церкви Пио Монте делла Мизерикордиа. Так сложилось, что все корифеи неаполитанской живописи XVII века — что испанец Хусепе Рибера, что римлянка Артемизия Джентилески — были караваджистами. И буквально у каждого значительного мастера вплоть до середины XVIII века можно найти разнообразные черты этой манеры — от эффектного tenebroso до пристрастия к простонародному типажу.

Вся экспозиция, как и открывающее ее Караваджиево «Бичевание Христа», построена на контрастах света и тени. Из зала с блистательными апофеозами кисти Луки Джордано, натренированной в столице барокко Риме, попадаешь в зал мрачных батальных полотен из времен Тридцатилетней войны кисти Аньелло Фальконе. Рядом с «Бандитами» романтика Сальватора Розы, которого молва напрасно записала в отряды бунтовщика Мазаньелло, выставлены «Волхвы» бытописателя Микко Спадаро, который как раз подробно запечатлел Мазаньеллово восстание. Нищета одних и показная роскошь других замечательно иллюстрируют тезис историков-марксистов о чудовищном социальном расслоении в Неаполитанском королевстве и объясняет, как феномен неаполитанского бандитизма стал ответом на излишества при дворе испанских вице-королей. А погруженные в раздумья философы мистического Хусепе Риберы, напоминающие, что Неаполь был родиной Джордано Бруно и Джулио Чезаре Ванини, соседствуют со святыми мучениками кровожадного Массимо Станционе, напоминающими, что Бруно и Ванини закончили свою философскую карьеру на кострах инквизиции.

О легкости, с какой неаполитанцы переходили от мрачных сторон жизни к светлым, от языческого веселья к католической набожности, невольно свидетельствуют некоторые экспонаты выставки в замке Сант-Эльмо. В возвышающейся над городом крепости, которая некогда служила тюрьмой, в том числе и для Томмазо Кампанеллы, а теперь служит выставочным залом, собраны отреставрированные в последнее время картины из неаполитанских церквей, подчас годами закрытых. Среди них есть и «Святой Вит» Баттистелло из алтаря церкви Санти-Марчеллино-е-Фесто, который в процессе реставрации превратился в «Венеру и Адониса»: получив заказ, художник попросту воспользовался своим старым холстом, записал богиню и переделал ее любовника в римского мученика. После реставрации это уже не совсем благочестивое произведение пришлось передать в музей Каподимонте.

Фестиваль «Назад к барокко» был затеян, чтобы отвлечь внимание прессы от криминального имиджа Неаполя, а туристов — от охоты за одними лишь археологическими древностями

Ну а барокко au naturel можно наблюдать в примостившемся у исполинских стен Сант-Эльмо картезианском монастыре Сан-Мартино, обильно украшенном фресками Баттистелло, Массимо Станционе, Луки Джордано и других великих. В давно превращенном в музей монастыре выставлены портреты знаменитых неаполитанцев, среди которых легендарный Мазаньелло, и неаполитанские ведуты. Однако ни одна ведута, даже исполненная самим Гаспаром ван Виттелем, не сравнится с видом, который открывается на Неаполь с террасы у Сан-Мартино. Что же касается живого барокко в его светском варианте — им можно насладиться в парадных покоях Палаццо Реале, строительство которого начал основоположник барочного стиля в архитектуре Неаполя Доменико Фонтана.

Фестивальные выставки обосновались и на двух неоклассических виллах. На вилле Пиньятелли собраны натюрморты — жанр, рожденный эпохой барокко и в Неаполе получивший два основных извода: цветочный и рыбный. На вилле Флоридьяна, в Национальном музее керамики герцога ди Мартина, — прикладное искусство. Особенно хорош один дизайнерский зал: старинные виолы и скрипки выставлены в нем рядом с галантными сценками, где изображены музицирующие в парках дамы и кавалеры, и фарфоровыми фигурками фабрики Каподимонте, словно сошедшими с этих картин. Все это заставляет вспомнить о расцвете неаполитанской оперной школы, о театре Сан-Карло и кастрате Фаринелли, блиставшем на его подмостках. И если попасть в самый большой театр Европы XVIII века сложно, поскольку он то и дело закрывается на ремонт, то попасть в самый большой дворец Европы XVIII века (Неаполь всегда страдал гигантоманией) не составляет труда: до Казерты, где Луиджи Ванвителли, соревнуясь с Версалем, отгрохал свою «лебединую песнь барокко», рукой подать. Впрочем, лучше всего завершить прогулку по барочному Неаполю посещением Национального археологического музея. Там легко убедиться в том, что в предметном и красочном изобилии помпейских мозаик положительно есть нечто от роскошества натюрмортов братьев Руопполо, выставленных на вилле Пиньятелли. И что кураторы, уверявшие, будто барокко — имманентный Неаполю стиль и образ жизни, не обманули.