Алекс Венграф, арт-дилер

На моей памяти только однажды коллекционеру удалось купить превосходный образец фламандской живописи на медной пластине. Вещь была найдена на рынке в Португалии, у торговца металлоломом. Пластина была взвешена, и коллекционер заплатил цену металла. Он отдал несколько монет за кусок меди, а получил работу выдающегося старого мастера Пауля Бриля. Таким образом, предмет поменял свою природу, превратившись из куска металлического лома в произведение искусства. Как часто такое случается?

ПОМИНУТНЫЙ РОСТ ЦЕНЫ
Герман Баер всю жизнь интересовался искусством Средних веков. Во время войны у него был магазин на Дэвис-стрит в Лондоне. Как-то он приобрел на аукционе Phillips деревянную статуэтку за 12 фунтов и понес ее к себе в магазин. Но по дороге он встретил моего отца.

— Что это у вас? — спросил отец.
— Не знаю. Только что купил ее у Phillips за 12 фунтов.
— Сколько вы за нее хотите?

Тот не собирался продавать статуэтку, потому что, как всякий уважающий себя арт-дилер, намеревался сначала узнать, что это такое. И просто, чтобы отвязаться, назвал сумму — 50 фунтов.

— По рукам, — сказал отец и понес статуэтку в свою лавку. Одновременно с ним в лавку вошел его брат Пол.
— Что это у тебя?
— Не знаю. Только что купил за 50 фунтов у Германа, а он отхватил ее у Phillips за 12 фунтов полчаса назад.
— Сколько?

Отец тоже не хотел избавляться от вещи так скоро и сказал наобум: 250 фунтов.

И Пол понес статуэтку в свою галерею в пассаже Ройял-Эркейд на Бонд-стрит.

Арт-дилер Ханс Калман был главным специалистом по графике в послевоенном Лондоне. В тот день он вошел в пассаж одновременно с моим дядей Полом.

— Что это у вас там? — поинтересовался Калман.
— Не знаю. Только что купил ее у моего брата Фрица за 250 фунтов, а он у Германа Баера за 50, а тот у Phillips за 12. Я пока не собираюсь ее продавать.
— Сколько?
— 500 фунтов.
— По рукам.

Контора Калмана располагалась на втором этаже в доме на Дэвис-стрит, прямо напротив магазинчика Германа Баера.

Калман поставил статуэтку на стол, где она и простояла два года, до тех пор, пока директор одного немецкого музея не указал на то, что это эскиз памятника жертвам чумы, стоящего в его родном городе. И Калман продал статуэтку музею за 5 тысяч фунтов.

ИЗ КАТАЛОГА — В КАТАЛОГ
В каталоге Sotheby’s я увидел изображение на доске «Мария Магдалина», приписанное «последователю Геррита ван Хонтхорста». Я вспомнил, что десятью годами раньше у меня была неплохая копия этой вещи на холсте, которую я опубликовал в каталоге своей галереи. Эксперт Бенедикт Николсон тогда написал, что это действительно копия с утраченного оригинала. В Sotheby’s, вероятно, предположили, что это и есть та самая моя «оригинальная» картина, и указали мой каталог в качестве источника и мое имя в качестве одного из прежних владельцев.

Однако потом я вспомнил, что моя-то была все же на холсте, а не на дереве (на деревянных досках писали ранние нидерландские мастера. — Артхроника). На торгах Sotheby’s никто не предложил цену, соответствующую хотя бы нижнему эстимейту. И я ее купил уже после торгов за смешные деньги. Я заплатил за нее так мало, что даже захватил ее с собой и до сих пор храню. Несколько позже появилась информация о том, что существует еще одна версия этой картины, худшего качества, но, возможно, авторская — в санкт-петербургском Эрмитаже. Там ее до времени ошибочно приписывали Даниэлю Сегерсу, но потом эту ошибку исправили. Я долго добивался, чтобы мне прислали фотографию этой работы, и в конце концов добился. В результате моя картина на сегодняшний день стоит значительно дороже, тем более что специалисты признали ее работой самого Хонтхорста и включили в каталог.

НА ТОРГАХ SOTHEBY’S НИКТО НЕ ПРЕДЛОЖИЛ ЦЕНУ, СООТВЕТСТВУЮЩУЮ ХОТЯ БЫ НИЖНЕМУ ЭСТИМЕЙТУ. И Я ЕЕ КУПИЛ УЖЕ ПОСЛЕ ТОРГОВ ЗА СМЕШНЫЕ ДЕНЬГИ. Я ЗАПЛАТИЛ ЗА НЕЕ ТАК МАЛО, ЧТО ДАЖЕ ЗАХВАТИЛ ЕЕ ДОМОЙ, ГДЕ И ДО СИХ ПОР ХРАНЮ

А ВЫ БЫВАЛИ В СКОТЛЕНД-ЯРДЕ?
Однажды ко мне обратился шотландский дилер и показал слайд крупной картины с изображением Адама и Евы в райском саду. Авторство вполне правдоподобно приписывалось фламандскому художнику Якобу Йордансу. Проблема заключалась в состоянии работы.

На мой взгляд, картина выглядела абсолютно подлинной, но живописный слой был подчищен, имел явные повреждения. На этом основании она была отвергнута Шотландской национальной галереей в Эдинбурге. К тому же Йордансу было свойственно делать повторы своих работ. Известно также, что он привлекал к работе подмастерьев. Это часто вызывает дискуссии о том, в какой степени мастер участвовал в создании произведения. Но эта картина особенных вопросов не вызывала. Я сначала поинтересовался, нет ли авторских повторений этой вещи, а потом вылетел в Эдинбург, чтобы увидеть картину своими глазами. К тому моменту, как я там оказался, владельцы успели отреставрировать вещь. Делалось это в спешке, очень неумело, в результате чего картина приобрела чудовищный вид. Тем не менее, когда мне предложили ее купить, я назвал свою цену. По-видимому, владельцы рассчитывали на большее. И вот картина уже на Christie’s, полностью каталогизированная, с поздними наслоениями краски и моим предложением в качестве эстимейта. Однако картина осталась непроданной. И когда меня опять спросили, не хочу ли я ее купить, я сказал «да», но не по первоначальной цене, так как аукцион показал, что она завышена. Таким образом, я приобрел картину по цене меньшей, чем первоначально предлагал, заново отреставрировал и продал в Художественный музей Толедо в Огайо.

Для того чтобы вывезти картину из Великобритании, мне нужно было получить разрешение властей. Ее послали на экспертизу в Национальную галерею, и там решили, что, прежде чем картина уйдет зарубежному владельцу, нужно дать шанс местным шотландским музеям ее приобрести. Однако они отказались за недостатком средств, и картина ушла в США. Как позднее выяснилось, сотрудники шотландского музея, раздосадованные тем, что вещь уплыла у них из рук, проинформировали прежних владельцев о высокой цене, за которую вещь была продана, хотя и не имели права этого делать.

Я, конечно, ничего об этом не знал, но, когда вернулся домой после рождественских праздников, меня вызвали в Скотленд-Ярд. Я пришел и увидел, что у них уже собрана целая папка по делу о якобы незаконном вывозе национального достояния. Вероятно, меня собирались уличить в преступной деятельности. Но работники Скотленд-Ярда, проверив все факты, никакого криминала не нашли. Чем скорее всего расстроили шотландских музейщиков, которые, как я подозреваю, инициировали это разбирательство.