В рамках Фотобиеннале 2012 в Москве открылась выставка китайского художника Лю Болиня «Человек-невидимка» – на своих работах Болинь маскируется под фон так, чтобы стать почти не различимым. Об отношениях художника и среды с человеком-невидимкой поговорил АРСЕНИЙ ШТЕЙНЕР.

Как случилось, что вы, профессиональный скульптор, стали заниматься оптическими обманками? 

– Я долго искал, как можно полнее выразить образ. Вначале я пытался заниматься инсталляциями со скульптурой, но выяснилось, что средств скульптуры недостаточно и они получаются недостаточно образными. Больше десяти лет я потратил на то, чтобы найти свою нишу в искусстве. И постепенно пришел к тому, чем занимаюсь с 2005 года. С одной стороны, это просто – проще, чем скульптура. Но при этом образ получается очень емким и многослойным.

Сколько времени требуется для подготовки к фотографии? С вами работает постоянная команда помощников?

© Фото: Григорий Бурцев

© Артхроника

– Если инсталляция простая, подготовка занимает четыре часа. Бывают сложные рисунки – до нескольких дней. В Пекине со мной постоянно работают мои друзья и коллеги. А в международных проектах как получится, иногда волонтеры, иногда художники по найму.

– Вы работали в деревне художников Со Цзя, которая в 2005 году была закрыта властями. Что это было?

– На рубеже XXI века китайское правительство было очень заинтересовано в популяризации современного искусства. Для этой цели даже выделили целый квартал, где на льготных условиях работали малоизвестные тогда художники. Сейчас многие из них уже знамениты. В Со Цзя была создана хорошая творческая атмосфера для экспериментов, не стесненная никакими нормативами и цензурой. Я тоже там работал. В июне 2005-го деревня была закрыта в связи с кризисом. Теперь на этом месте пустырь.

– Что происходит в китайском искусстве сейчас?

– До семидесятых в Китае практически не было того, что мы называем современным искусством. Потом стали происходить сдвиги в политике, и в течение девяностых-нулевых годов многое было заимствовано с Запада. Китайская художественная общественность начала ориентироваться на западные образцы. С 2002-2003-го можно говорить о начале формирования нового китайского вкуса. С 2003 года Китай очень активно готовился к Олимпиаде-2008, и властям было важно показать, что во всех областях жизни в стране все в порядке, все соответствует международным стандартам – и в области современного искусства, в общем, тоже. Тогда правительство существенно поддерживало художников. После Олимпиады ситуация стабилизировалась: художники чувствуют себя комфортно, давления нет, условия для развития хорошие. Есть признанные, устоявшиеся художники.

Вы имеете в виду художников, живущих и работающих в Китае?

– Да, я не об эмигрантах.

– Что вы скажете про Ай Вэйвэя, который считается китайским художником-диссидентом?

– Я с ним знаком, он мне очень нравится. Но прежде всего он мыслитель с независимым мышлением, а только затем художник. Он мне очень симпатичен.

– Среда, в которой вы маскируетесь, часто имеет отношение к идеологической сфере. Ваш фон – это флаги, журналы, граффити политического толка. В чем вы видите связь художника и идеологии? Какую роль идеология занимает в современном обществе?

– Художник – это творческая единица. У него индивидуальный подход к миру. Неважно, каковы отношения художника с идеологическим контекстом, важно, чтобы он ощущал себя живым. Это ощущение, бывает, проходит рядом с идеологией, но не обязано ее касаться. Можно обойтись без острых углов.

В каждой вашей фотографии есть вы сами, хотя вас непросто разглядеть. Что для вас имеет большее значение: фон для маскировки или замаскированный субъект?

© Фото: Григорий Бурцев

© Фото: Григорий Бурцев

– Все составляющие важны. И я сам есть в этих фотографиях, и мое авторское видение, и среда. Но, наверное, среда все же важнее.

Основной тезис западной цивилизации – выделиться через индивидуальность, через подчеркивание определенных черт. Вы же, наоборот, полностью растворяетесь в своих инсталляциях. Изменились бы ваши стратегии, живи вы в Европе?

– Конечно, была бы другая стилистика. Вы верно отметили, Европе более свойственен индивидуализм, там меньше стремления слиться с обществом. То, что я прячусь в своих работах, отражает китайский менталитет, когда ты сливаешься с природой, с людьми.

О вас часто пишут, что вы протестный художник. Какую социальную позицию занимает художник? Он «за» или «против» чего-нибудь?

– Это другие говорят, что я протестный художник, другие – не я. Я не считаю себя революционером и не стою в резкой оппозиции к власти. Эти темы меня не очень занимают. Для меня главное поставить вопрос, и если вопрос поставлен, то в сердцах зрителей он рождает отклик. Может, у западного зрителя возникают какие-то протестные ощущения. Здесь срабатывает культурный контекст. Лично я не несу в себе такого зерна.

– Что вас больше привлекает в работе? Фотография как результат или процесс подготовки, рисования на теле?

– Нравится сам процесс. Это напоминает человеческую жизнь: на тебя падает-падает много всякого, а потом раз – и все может вдруг исчезнуть. Процесс завораживает.

Вы работаете сейчас в других форматах, кроме того, что вы привезли в «Екатерину»?

(Лю Болинь достает новейший телефон-планшет и показывает.)

– Это совсем другой замысел, еще не законченная работа. Вот два манекена, мужчина и женщина. Они соединены веревочками, это связь между людьми. Аллегория чувств, аллегория эмоций. Вот такой новый проект. Он начался с того, что я долго наблюдал за медитативным разворачиванием стальной ленты. Я снял видео. Все мои произведения, все мои проекты отражают мой взгляд на мир. Без протеста, без надрыва, просто как я вижу.

 

Выставка Лю Болиня «Человек-невидимка» открыта в фонде культуры «Екатерина»  (Кузнецкий мост, 21/5) до 13 мая 2012.