В Центре современной культуры «Гараж» открылась ретроспектива одного из основателей современного перформанса сербской художницы Марины Абрамович. На выставке «В присутствии художника» автор и правда наличествует, но виртуально — часть ее перформансов повторяют специально обученные волонтеры (ранее в «Гараже» можно было наблюдать тренировки). Выставка была впервые организована Музеем современного искусства Нью-Йорка, куратор — Клаус Бизенбах.  Александра Новоженова посетила московскую ретроспективу и пришла в ужас.

Я невротик и поэтому ненавижу и боюсь Марину Абрамович. И ни за какие коврижки я не сяду напротив нее и не буду играть с ней в гляделки. Великая, нестареющая — что она вообще о себе думает?

Когда я решила написать про нее, мне тут же захотелось назвать статью «Кто боится Марины Абрамович?». Но — можно было сразу догадаться —статья с таким названием уже печаталась. В New York Times, что не так уж и плохо.

Я считаю, что Абрамович действительно стоит опасаться. Во-первых, она шарлатанка и гипнотизерка. Мне пришлось брать у нее интервью два раза. Первый раз, когда она приезжала в «Гараж» отбирать волонтеров. Я зашла в закуток, где она сидела, и следующие 25 минут для меня прошли как в тумане. Мне показалось, что она погрузила меня в гипнотический сон, засунула мне в ухо свое щупальце и вертела им у меня в мозгу в течение всего разговора. «Ну давайте, задайте мне последний вопрос — пусть это будет великий вопрос», — сказала она под конец. Мне не было обидно, я знаю, что главное — не великие вопросы, а интересные ответы (которые получаешь как раз-таки на самые глупые вопросы). Но Марина Абрамович вообще помешана на величии. Она так и говорит: «Зачем делать Ок-арт, если можно делать великое искусство?» Все, что у нее есть, это сознание своей значимости, которое она умеет внушить и остальным. Она умеет сделать так, чтобы все сказали «да, она великая женщина». И это раздражает.

В последнее время, правда, как я замечаю, люди начинают этому безусловному величию сопротивляться. В конце концов, хороший перформансист — скромный перформансист. А вы видели ее гигантский портрет в смирительной рубашке при входе на выставку в «Гараже»? Похоже на портрет Путина на съезде «Единой России».  Марина Абрамович уже не человек и даже не художник, она — целая институция.

Во-вторых, она пытает людей. Иначе как пытками ее эти упражнения для волонтеров не назовешь. Мало того, они еще и должны испытывать благодарность. Особенно кошмарно выглядит распятая голышом девушка, сидящая на велосипедном седле, растопырив руки — зайдите вот сюда, там вы найдете пытки поизобретательнее. Но там все хотя бы по-честному, такие вещи называются slave training, то есть тренировка рабов на выносливость, резистентность к боли и безусловное подчинение господину. Ну, или госпоже. Надо ведь научиться получать удовольствие от служения хозяину. Судя по всему, у тех, кого Абрамович набрала, это уже получается. Они сосредоточенно лежат под скелетами (на выставке работа реплицирована дважды—видимо, страдания одной Марины Абрамович приравниваются к страданиям двух неизвестных волонтеров), неподвижно стоят, указывая друг на друга пальцами (работа тоже повторена два раза — симпатичные молодые люди пытаются пережить то же, что в свое время Марина с Улаем, но возникает вопрос — эти парочки волонтеров встречаются в жизни, или их поженили «по росту», как крепостных?).

И выглядит экспозиция просто ужасно — душная атмосфера пыточной перечеркивает индивидуальные заслуги несчастных волонтеров, совершающих по указке не ими придуманный подвиг, который способствует только одному — бесконечному разрастанию имени Марины Абрамович.

Проблема в том, что выставленное напоказ страдающее тело в эпоху, когда мягкий вариант садо-мазохизма стал, в общем-то, сексуальным мейнстримом, не вызывает никаких ассоциаций, кроме порнографических. При этом мы все должны сделать вид, что это не порнография, а произведение искусства. Как же — дядя-архиепископ, аллюзии на святых мучеников (работа, где она парит на кухне в виде святой Терезы Авильской, дала наибольшее количество пресс-фотографий). Героика на пустом месте, подвиг без причины, полностью вырванный из контекста искусства.

И это самое важное в том, что она делает: принципиальная позиция (и главная хитрость) Марины Абрамович состоит в том, что для нее контекста будто бы не существует. Ведь если таковой воссоздать для ее работ, то они окажутся совершенно беспомощными, даже жалкими. В 70-е ее элементарные мазохистические жесты были релевантными. Но теперь это явно не так, и вся ее ретроспектива построена на нагнетании пафоса и отрицании любого контекста под тем видом, что автор выше этого, и что все дело в его необыкновенной, вневременной, нечеловеческой энергии.

Когда в МоМа она воссоздавала знаменитые перформансы 70-х, по-моему, она выглядела просто смешно. На выставке в «Гараже» имеется документация этой серии. Вот она повторяет «Генитальную панику» Вали Экспорт — в штанах с вырезанным на промежности треугольником, обнажающим лобок, с автоматом и в кожанке. Вали Экспорт, осуществляя этот перформанс, имела вид надменного панка с безумным начесом на голове. Ухоженная Абрамович в идентичной ситуации опять же представляет себя героиней и святой. Святой c прорехой на причинном месте — разве это не глупо? Вали выглядела иначе. Потому что, очевидно, не считала себя носительницей божественных энергий.

Но на самом-то деле я верю в волшебную энергию Абрамович.  Это энергия медийности. И что самое плохое — она ее таковой не признает, утверждая, что для выполнения «The Artist is present» ей потребовалась целая жизнь непрерывной духовной практики. Говорит, что к такой простоте шла много лет, и даже стол под конец перформанса убрала, чтобы все было как можно проще. Но я лично думаю, что стол убрали из-за того, что приходившие в МоМА паломники на него все время что-то клали. Она сама сказала, что как-то раз даже положили дохлую крысу. Что самое интересное — приходило много молодых художников: они делали контр-перформансы, один из них ей даже предложение сделал, что можно воспринимать как какой-никакой бунт и попытку все же поместить ее перформанс в избегаемый контекст.  Но по словам Абрамович, охранникам дали четкую инструкцию — тех, кто нарушает правила (молча сидеть и смотреть), сразу выводить. И своей доминантности в связи с этим она не признает. Говорит, что просто это было против правил. Ну, а правила устанавливает она.

Мне кажется, что перформанс «The Artist is Present» в МоМА могла бы вытянуть любая celebrity — я бы даже предпочла видеть на месте Абрамович Мадонну или Леди Гагу (она, кстати, обожает Абрамович, и как-то даже произнесла в ее честь пламенную восхищенную речь). Это было бы намного честнее и веселее. Люди идут вереницами, чтобы посмотреть на  знаменитость. От долгого вглядывания в сияющего кумира у них слезятся глаза. Но почему мы должны верить, что это слезы, вызванные духовной метаморфозой?