Выставка «Индийское шоссе» завершает свой тур по Европе; она побывала в Лондоне, Осло, Лионе, а теперь приехала в Рим. Любопытство по поводу того, что есть современное искусство из Индии, которому прочат такое же блестящее будущее, как китайскому, уважение к Хансу-Ульриху Обристу, Гуннару Кваннару и Джулии Пейтон-Джонс, кураторам этой выставки, для меня сочетались с интересом к зданию MAXXI – «бетонной змее, прорастающей из скромного складского помещения конца XIX века», по словам сайта «Афиша-мир».

Шилпа Гупта. Шампуры. 2010. Courtesy of Gallerie Yvon Lambert, Galleria Continua San Gimignano

На дорогу в музей от вокзала потребуется примерно час поездки на метро и на трамвае. Вокруг жизни нет: какой-то почти спальный район, ни кафе, ни магазинов, ни людей на улицах. Нужно очень сильно любить Заху Хадид, архитектора здания, чтобы превозносить MAXXI. Рядом – ничего архитектурно выразительного, с чем можно было бы создать контраст, кроме красно-кирпичной церкви с мозаиками в интересном месте, на дуге, протянутой от стены к широкому козырьку крыши. Но с этим ярким моментом окружающей среды здание по проекту Хадид в диалог никак не вступает.

Удивительного бетонного дракона объективно можно описать как «кривой ЦДХ в четыре раза меньше московского прямоугольного». В интерьере здания присутствуют «черные лестницы, застывшие в воздухе, словно потоки лавы», восторженно описанные той же аудиторией «Афиши» – они дезориентируют посетителя, который, увлекшись хождением по ним, приходит вместо выставки, на которую он шел, в какие-то другие залы. Лестница не делает музея, и как бы молодые люди не восторгались Захой Хадид, в данном случае это скорее простая гордость за свою альтернативность – как «я с детства не любил овал, я с детства угол рисовал», только наоборот, теперь любят овал и прочие органические биоформы.

 

***

Со сложностями интерьера кураторы более-менее справились, не считая того, что для просмотра всей выставки нужно ездить на лифте по этажам, и, приехав к началу индийской экспозиции, найти в себе силы проигнорировать малозначительную выставку итальянской живописи-скульптуры.

Первое впечатление: до чего же индийское искусство похоже на основную массу российского – то же стремление быть более европейским и одновременно невозможность отказаться от демонстрации своей экзотичности. Сложно сказать, на самом ли деле индийское искусство такое или нам его так представили кураторы – специально, чтобы мы поумилялись отзвукам национальных традиций и в то же время успокоились узнаваемостью европейских ходов и приемов. Как с выставкой «Русский контрапункт» в Лувре, которую можно было бы назвать «Сувениры из России». Там было непонятно: то ли куратор Мари-Лор Бернадак хотела оправдать ожидания среднестатистического зрителя, отобрав работы так, чтобы был и русский авангард, и Кремль, и классики русской литературы, и православие, то ли мы действительно именно про это работы и делаем.

Субодх Гупта. Снимите ботинки и вымойте руки». 2007. Courtesy In Situ, Fabienne Lecrec, Paris

Гремучая смесь европейских тем с местной спецификой есть почти во всем. Вот работа художницы Бхарти Кхер, которая использует бинди – разноцветные кружочки, которые замужние женщины в Индии наклеивают на лоб. Только она либо размещает их хаотичными множествами на холсте, превращая в своего рода оп-арт, либо покрывает ими объекты, как на выставке в Риме, – гигантское сердце, не символическое, а анатомическое, чешуя из бинди превращает в монстра. Брак по любви или ради обязательного замужества – феминистская постановка вопроса.

Пропаганда против СПИДа – на картинах ярких анилиновых расцветок из проекта «Надень» Тхукрала и Тагны древние индийские боги пользуются презервативами в позах Камасутры, некоторые картины наполовину спрятаны в какие-то цветные мешки, в орнаменте на которых можно рассмотреть схему надевания презерватива.

«Автозавр» Джитиша Каллата – гибрид тележки велорикши и скелета, сделанный из отлитых из резины костей. Это и сам феномен рикши, человека в качестве транспорта, и намек на кладбища выброшенных старых автомобилей, громоздящихся вдоль улиц в индийских городах.

Борьба с нищетой и бесправием у Босе Кришнамахари: «говорящие головы», рабочие-мигранты, рассказывают о том, что им не платят, им негде жить и нечего есть, экраны с интервью упрятаны в железные бидончики, в которых рабочие берут с собой из дома обед. Несколько десятков бидонов висят на грубых веревках, спутанных в джунгли вместе с проводами наушников. Острее всего безысходность положения мигрантов чувствуешь тогда, когда смотришь на десятки видеоплееров, пачками составленных над инсталляцией.

 

***

Под «Индийским шоссе» кураторы подразумевали как миграцию населения из деревень в города, так и информационно-технологическое развитие, на пути которого стоит Индия. Страна, в чем-то абсолютно архаичная, но уже причастившаяся к новейшим технологиям и сделавшая свой вклад в их развитие. Один из ударных моментов выставки, большой объект Валая Шенде, иронично показывает эту двойственность. Грузовик, в кузове которого группа рабочих едет из деревень в город на заработки, собран из блестящих шариков от подшипников, а в боковые зеркала кабины водителя вставлены два Ipad, на которых видно остающуюся позади дорогу. Большая дорога – только видимость, виртуальность, а грузовик-то стоит. Если даже кто-то использует Ipad, но множество других ездят на низкооплачиваемую работу в кузове, это свидетельствует о том, что на самом деле данное общество вперед не движется. То, что подшипник, функциональный предмет, разбирается на красивые зеркальные бусинки – тоже говорящая деталь. Напоминающая о том, как в Африке из телефонных проводов плетут корзины и продают туристам, а в той же Индии презервативы, гуманитарную помощь в рамках борьбы с ВИЧ, используют как резиновую изоляцию крыш деревенских домов от протечек в сезон дождей.

Валай Шенде. Транзит. 2010. Courtesy Sakshi Gallery, Mumbai

Субодх Гупта, один из самых известных современных индийских художников, сделал инсталляцию «День за днем», изображающую традиционный индийский офис: пыльный шкаф, в который папки с делами свалены грудами и намертво завязаны в мешки. Чтобы они не выпадали через дверцы без стекол, весь шкаф обвязан канатами. В документы упакованы уже знакомые нам бидончики с обедом, столы и стулья связаны между собой железными цепями, один из стульев утяжелен кусками железнодорожных рельсов, чтобы не украли казенное имущество. Впрочем, красть такое можно, только будучи за чертой бедности – просиженные сиденья и спинки восстановлены с помощью плетения из проволоки и каких-то технических лент. На одном из столов лежит дипломатическое письмо, в котором некто обсуждает развитие страны, говорит о переходе от «агрикультуры к индустриализации, от рудиментарной науки к передовым технологиям, от немого кино – к цифровым изображениям». Судьба этого восторженного текста, скорее всего, – стать упаковкой для обеда или чем похуже. Грузовик и это письмо вновь напоминают о России – контрастом между разговорами о модернизации и отсутствием реальной базы для таковой.

Кроме этой инсталляции, Гупта представлен и более типичной для нашего представления о нем работой – стеной из сияющей металлической посуды для кухни. Из нее же художник собрал огромный череп, который стоял на крыльце венецианского палаццо Грасси и завлекал посетителей на выставку коллекции Франсуа Пино. Вспомнив об этом, стоит присмотреться к этикеткам работ на индийской выставке в MAXXI – на многих из них обозначено, что работа предоставлена той или иной известной европейской галереей. То есть произведения, которые мы видим, поняты и показаны в Европе, но мы так и не узнаем, что же происходит с теми художниками, которые не добрались на Запад, не поймем, где и кому они показывают свои работы на родине. Очень возможно, что здесь то же, что и с китайским искусством, – экспортный продукт, который в своей стране потом будет признан как часть экономики и дипломатии.

Похоже, что кураторы и не стремились что-то исследовать. Они даже не выбирали самые удачные работы – они прошлись по верхам продаж в момент европейской моды на индийское искусство, взяли топовых авторов и разбавили их вещами, в которых были видны национальные особенности. Что же, даже Жан-Юбер Мартен, давно работающий над тем, как показывать двадцати процентам цивилизованного человечества то, что происходит в культуре остальных восьмидесяти процентов населения Земли, проговорился в Москве, давая интервью журналу «Сноб». Когда его спросили, было бы ему интересно сделать биеннале в Азербайджане или Казахстане, он сказал, что нет. Ведь там он никого не знает, а с московской арт-тусовкой знаком уже тридцать лет. И Обрист с Кваннаром, и Мартен, по сути, снимают сливки с работы, уже проделанной низшими инстанциями, а задача художника из экзотической страны – попасться европейским кураторам в плен.

Диана Мачулина

 

До римского музея современного искусства MAXXI доехала выставка «Indian Highway» –  масштабный проект одних из самых авторитетных на сегодняшний день кураторов Ханса Ульриха Обриста, Гуннара Кваннара и Джулии Пейтон-Джонс. Два года назад выставка открылась в лондонской Serpentine Gallery и вызвала противоречивую реакцию критиков –  в частности потому, что всю историю современного индийского искусства, начиная с классика модернизма М.Ф. Хусейна и заканчивая молодыми медиахудожниками, попытались уместить в совсем не больших залах галереи. Устроителям пришлось завесить стены практически сплошняком, заставить все свободное пространство, а часть работ показывать в достроенных на улице павильонах. Не исключено, конечно, что таким образом кураторы лишь воссоздавали атмосферу перенаселенных индийских городов, но спроектированное Захой Хадид помещение римского MAXXI, с плавными пандусами между этажами и большими атриумами, позволяет рассмотреть выставку в более разреженной атмосфере.

Вид экспозиции © S.Luciano

Впрочем, специфика выставки в Риме не в ее внешнем оформлении, а в новых обстоятельствах – за последние два года позиции и присутствие современного индийского искусства на международной арт-сцене изменились. Лондонская экспозиция 2009 года была своего рода подведением итогов предыдущих лет, в течение которых индийское искусство завоевало признание западных кураторов, коммерческих галерей и аукционных домов. В середине нулевых работы индийских модернистов и современных художников продавались на Sotheby’s и Christie’s за внушительные суммы –  например, в 2008 сразу несколько работ Субодха Гупты (которого на Западе называют индийским Дэмиеном Херстом) преодолели рубеж в один миллион долларов, а холст «Сталь 2» был продан за $1,2 млн на следующий день после новости о банкротстве Lehmann Brothers. В 2010 году по-прежнему высокими были цены на индийских модернистов из «Группы прогрессивных художников». Например, полотна М.Ф. Хусейна, которого окрестили индийским Пикассо, успешно продавались на всех аукционах. В 2009 году индийское искусство добралось и до Москвы –  несколько работ, и среди них инсталляция Атула Додия «Автопортрет между Пакистаном и Бангладешем», были включены в основной проект Третьей Московской биеннале «Против исключения».

Однако, по данным аналитического агентства ArtTactic, с июня 2010 года рыночные успехи индийского искусства, особенно современного, все менее и менее впечатляют –  объем продаж и цены снижаются, Sotheby’s, Christie’s и Phillips de Pury все осторожнее в выборе работ для торгов, в то время как внимание западной публики и специалистов устремлено отнюдь не на Индию, а на Китай. Индийское искусство как будто замыкается на себе –  после яркого выхода на западную сцену и заметных рыночных достижений, оно снова превращается в предмет локального интереса. И на выставке в MAXXI –  теперь, когда страсти немного улеглись, – можно разобраться в причинах такого поворота.

В экспозиции представлены работы как медийных звезд, так и менее известных на Западе художников. Все работы так или иначе связаны с темой преобразования Индии, смешения в стране традиционных объектов и привычек с новыми западными, переплетения извечной бедности с новыми технологическими достижениями. Само название выставки, которое можно перевести как «Индийское шоссе», – очень наглядный и очевидный образ: дорога, по которой Индия где-то на суперсовременном автомобиле, где-то на полуразваливающейся повозке, движется вперед. Причем конечная цель движения едва ли четко определена, но суть его в трансформациях, происходящих по пути.

Бхарти Кхер. В отсутствии ясных причин. 2007. Courtesy of an artist and Hauser & Wirth Zurich, London

Объект, встречающий посетителей, – скульптура молодого художника Валая Шенде «Транзит», сделанная из сотен небольших металлических кружков. Это грузовик в натуральную величину с открытым кузовом, полным людей. Рядом еще одно необычное транспортное средство из костей, придуманное Джитишом Каллатом, –  оно напоминает одновременно автомобиль из мультфильма про Флинстоунов и гоночный болид: такое нелепое сочетание отсылает к противоречивости индийских мегаполисов, бедных и в то же время современных, технологичных. Субодх Гупта иллюстрирует проникновение западного образа жизни в Индию и формирование в стране среднего класса с помощью посуды. Его инсталляция «Снимите ботинки и вымойте руки» занимает всю стену –  художник плотно заставил длинный стеллаж наиболее распространенной в Индии жестяной посудой, которую можно увидеть как в самых дорогих, так и в самых дешевых ресторанах. Но на нижнюю полку стеллажа он поместил посуду западноевропейского типа –  ее совсем мало и она как будто становится основой, на которой держится вся верхняя часть конструкции. Шила Гоуда построила небольшой «храм» из жестяных баков, подчеркивая, что, несмотря на развитие высоких технологий, многие производства остаются неизменными и полностью зависимыми от физического труда человека.

В большинстве своем работы, представленные на выставке, – это комментарии, остроумные или трогательные, к проблеме индийской самоидентификации. Если проследить, кто из художников, выбранных кураторами, смог добиться наибольшего коммерческого успеха, становится очевидно, что предпочтение часто отдается ярким, эффектным, но иногда прямолинейным решениям вроде тех, что представляют Гупта или Каллат. И именно эти работы сейчас все меньше интересуют покупателей и кураторов – искусство, делающее ставку на экзотичность, оказывается наиболее подверженным конъюнктуре (можно провести параллель с «соц-артом», интерес к которому взлетел и упал одинаково стремительно). Но теперь индийское современное искусство имеет возможность вписаться в международный контекст, оставив за скобками свои недавние коммерческие достижения, и доказать, что проекты, основанные на локальных проблемах, могут иметь универсальное прочтение.

Анна Арутюнова