В рамках 4-й Московской биеннале современного искусства в Фонде культуры «Екатерина» открылась выставка «Новая Академия. Санкт-Петербург», для которой из 40 российских коллекций выбрано около 200 произведений 14 питерских  художников, имевших и имеющих непосредственное отношение к «Новой Академии Изящных Искусств» – уникальному явлению российской арт-жизни 1990-2000-х годов. Поводом для проекта его кураторы Аркадий Ипполитов и Александра Харитонова выбрали своеобразный юбилей – выставка членов НАИИ (организована Тимуром Новиковым в декабре 1989), где впервые публично прозвучал термин «неоакадемизм», открылась в Ленинграде в Музее Ленина 20 лет назад. За два десятилетия такого масштабного показа, как сейчас, искусство «Новой Академии», в свое время прогремевшее по миру, но на родине до сих пор считающееся маргинальным, пока не удостаивалось.

«Новая Академия Изящных Искусств» – коллективный долгоиграющий и сложносочиненный, постоянно эволюционирующий, «мерцающий» художественный проект – воспринимается сегодня как нечто, обладающее скорее историческим, нежели эстетическим значением. Даже велеречивый искусствовед-эрудит, хранитель итальянской гравюры в Эрмитаже Аркадий Ипполитов, автор концепции нынешней выставки в «Екатерине», в своем кураторском манифесте в каталоге-артефакте препоручает авторам других опубликованных здесь же статей описание и анализ конкретных артистических практик «новых академиков», сам довольствуясь социокультурными обобщениями и отдаленными во времени аналогиями.

И сама экспозиция, занимающая два этажа здания Фонда на Кузнецком мосту (кстати, построенного Леонтием Бенуа как раз в неоклассическом стиле, а еще одно обозначение неоакадемизма, напомним, – «новый русский классицизм»), несмотря на весь размах и чрезмерную аттрактивность, внутренне сдержанна и лишена кунштюков и изысков. Если не считать, конечно, включения в нее очередного авторского повтора знаменитой «Фрины на празднике Посейдона в Элевсине» (1889) Генриха Семирадского из собрания четы Семенихиных, основателей «Екатерины». Но в качестве законной предтечи неокадемической эстетики выбрано лишь одно классическое произведение, да и то, подвешенное над плинтусом, оно теряется в своей скромности посреди сегодняшнего роскошества. Из других дизайнерских задумок припоминаются лишь холст «Рулетка» Беллы Матвеевой с обнаженными воинами, парящими под сводом католического собора, в качестве плафона в одном из залов, да фотографический лайт-бокс «Серафим» Андрея Хлобыстина, светящийся в углу под потолком в другом. Вот, собственно, и все. В остальном – суровая строгость и благостность. Ведь теперь Академия переживает период «Новой серьезности» – и тут совсем уж не до искусства.

Впрочем, показывать творчество «профессоров» и «членов-корреспондентов» Новой Академии можно с легкостью, по-всякому. Они сами прошли трудный путь от бывших фриков и хиппарей, тусовщиков и рейверов, самодеятельных графоманов до авторов многометровых холстов, мраморных скульптур, компьютерных коллажей и видеофильмов. А вот рассуждать об этом пестром искусстве, лишь формально связанном в единое целое декларациями о защите Классики, Красоты и Идеала в безумный и жестокий век отрицания всего святого и нивелирования всех ценностей – рассуждать, не впадая в вульгарный социологизм («взявшиеся за ум обезумевшие дети перестройки»), в дотошно-нарочитую историографию («ах, сколько было выставок и акций по всему миру, сколько западных звезд побывало на Пушкинской, 10, сколько художников пыталось примкнуть к движению и т. д.») или в краснобайство мемуариста («Однажды Тимур позвонил посоветоваться…») – и в самом деле сложно.

Новая Академия – это литературное, а не художественное произведение, интеллектуальный конструкт, миф. Вернее, сказка. Без бесконечных провокационных, в духе советской пропагандистской эстетики манифестов основателя и гуру неоакадемизма Тимура Новикова, без его энергии и харизмы движение вообще бы рассыпалось на куски, превратившись в груду бессвязных и бессмысленных, технически несовершенных, в меру комичных, в меру вульгарных, в меру скабрезных, безмерно пафосных опусов. Что и случилось фактически, когда «шайка пигмалионов», как любяще называл своих питомцев Тимур Петрович, лишилась в 2002-м году своего атамана. На выставке в «Екатерине» довольно много свежих по времени, но, увы, не по форме и содержанию работ, чьи авторы греются в лучах собственной славы, свалившейся на них пятнадцать-двадцать лет назад, когда Новая Академия была в расцвете сил.

И была в самом деле «новым словом» в современном искусстве, хотя и всячески на словах (в буквальном смысле – повторяю, без статей и интервью Новикова, без подготовленных им каталогов, брошюр, книг и газет ничего не получилось бы) боролась с ним. Но являлась плотью от плоти его. И не только потому, что лидер отвязанных «Новых художников», делавших веселое, дерзкое и намеренно бросовое искусство, придумал якобы строгую и воскрешающую ремесло Новую Академию именно после того, как во время заграничных вояжей и стажировок познакомился с «настоящим» contemporary art, якобы в нем разочаровался и от его опыта отталкивался в прямом и переносном смысле. «Актуальная» постмодернистская комедия тайно, но очень органично входила в псевдоклассический репертуар неоакадемического театра.

Буколические сцены в стиле Альма-Тадемы и Вильгельма фон Глёдена обаятельные Олег Маслов и Виктор Кузнецов разыгрывают на картинах и фотографиях собственными силами, являясь моделями для самих себя – но от классики тут лишь доведенная до абсурда чеховская дихотомия «толстый и тонкий». В знаменитых флагах-«тряпочках» самого Тимура Новикова обычные открытки пришиваются на куски парчи и бархата. В знаменитом коллективном маньеристическом фотопроекте «Золотой осел» по Апулею на руке Луция поблескивают дорогие часы. Коллажи Ольги Тобрелутс вообще бьют в лоб – Аполлон тут носит Moschino, а Афродита – Versace (надо заметить, что похожие работы показывали в основном проекте на нынешней Московской биеннале современного искусства знаменитые скандинавы Майкл Элмгрин и Ингар Драгсет, только Тобрелутс своих богов «одела» пятнадцать лет назад).

Ну и надо ли говорить, что не иначе, как к циничному пастишу, нельзя относиться к акции «Сожжение сует», посвященной 500-летию казни Савонаролы, во время которой члены Новой Академии уничтожали свои «неправильные» ранние произведения? Или к призыву Дениса Егельского закопать скульптуры Летнего сада как позорящие классический канон и закрыть Эрмитаж из-за большого количества «срамных» работ (и это бывший артист балета, влюбленный в мужское тело!)?

В общем, Новиков и компания были настоящими хулиганами в сюртуках и тогах, шутами с по-королевски надутыми щеками, взрослыми детьми, играющими кривыми немытыми ручонками в концепты «Красоты» и «Чистоты» как в кубики. Но сюртуки поизносились, король вернулся на трон («новая серьезность» в современном искусстве сегодня пишется без кавычек), кубики потерялись. Цирк сгорел, директор умер, но клоуны никак не разбегутся, тоскуя по утраченному времени.

Из времен сегодняшних «неоакадемический проект» в самом деле кажется мифом. Или сказкой, только старой-старой.

Федор Ромер