Хороший художник – мертвый художник

АРСЕНИЙ ШТЕЙНЕР о новой экспозиции работ из коллекции ММСИ, созданной Дмитрием Озерковым

Искусство – это палимпсест.
П. Короленко

Иногда приходится слышать мнение, что Москве не хватает музея современного искусства. Возможно, такая непатриотическая мысль возникает оттого, что изобильный площадками для временных выставок ММСИ не располагает суперсовременным, напичканным технологиями зданием с большим pr-отделом. Особняк Губина на Петровке действительно невелик и непривлекателен для туриста. И сам музей не делает акцента на постоянной экспозиции.

Александр Соколов. Календарь Мельхиседека. 1990 © Станислав Мочульский

Но с акцентом или без, а все-таки коллекция ММСИ в том виде,  в каком музей считает нужным ее показать, доступна каждому. Ввиду дефицита пространства, а также естественного нежелания молодого коллектива растить по примеру ГМИИ плесень в запасниках, экспозиция меняется каждый год. Заново перетасовать коллекцию музея пригласили куратора из Эрмитажа Дмитрия Озеркова.

Подготавливая постоянную экспозицию прошлого года, сотрудники музея учли отзывы посетителей, многим из которых была непонятна предыдущая выставка («День открытых дверей», куратор Юрий Аввакумов), и были готовы сделать нечто вроде азбуки современного искусства, но ограничились простым делением по жанрам: инсталляция, перформанс и т.п. На этот раз получилось еще проще, но ясности это не прибавило. Дмитрий Озерков, специалист по искусству XVIII века, подошел к коллекции ММСИ как к набору экспонатов кунсткамеры, разделив ее на 25 произвольных категорий с романтически-наивными названиями: «Глаза – зеркало души», «Эрогенная зона», «Стремительное»… К ним присоединился грубый и бесчувственный «Конструктивизм».

Куратор Эрмитажа создал на основе разношерстной коллекции музея анфиладу кабинетов культурного шока. Залы, контрастные по эмоциональной нагрузке, должны активизировать восприятие зрителя. Искусство, по убеждению Озеркова, – это комментарий, а комментарий, в свою очередь, – главная практика познания. Если зритель проникнется этой замкнутой на себя логикой, то будет «познавать искусство», светя себе в темноте сотовым телефоном (зал «Страх и Трепет» с Инфанте, Пиросмани, Гробманом и Малевичем), вытягивая шею в тщетной попытке рассмотреть шпалерную развеску портретов в узкой, как шкаф, комнатке, вставая на колени перед работой Ольги Киселевой и т.д. Сотрудники научного отдела полагают, что в композиции выставки не обошлось без деконструкции и идей Деррида. Но, видимо, это Деррида, уже откомментированный Псоем Короленко.

Константин Звездочетов. ДПИ. 2009 © Станислав Мочульский

Посетитель может внести свою лепту в комментарий, для чего между разделами квадратного и эротического поставлен ноутбук. Позже он будет печатать отзывы прямо на сайт ММСИ, а пока комментарии остаются в комнате, очень похожей на интерьер вагона метро «Читающая Россия». Но как бы ни были сильны чувства гостя музея, его отзыв померкнет перед фразой профессионала из аннотации к «Эрогенной зоне»: «Главная задача современного зрителя – отличить эротику от порнографии». Если это юмор – то чрезмерно тонкий.

Все это называется «Искусство есть искусство есть искусство» и открыто до сентября. Возможно, чтобы не портить впечатление от экспозиции, стоит разделить ее на три визита (так должна работать инновационная схема проката длиннейшего «Шапито-Шоу») – два на второй этаж и как-нибудь потом на третий. Первая часть, от Теселкина до «Сна разума», смотрится вполне законченной выставкой – всего понемногу – и дает представление о характере музейной коллекции. Шедевральна ее центральная комната, где соц-арт перемешан с соцреализмом и четыре бюста Ленина, вырезанных из деревянных чурбанов, смотрят фрагменты фильма «Аэроград». Название раздела взято из бонмотов Бахчаняна: «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью». Во «Сне разума», после темного лабиринта «Страха и трепета», нужно улечься на огромную кровать, полюбоваться Табенкиным или посмотреть телевизор – пульт прилагается – но дальше не ходить. От навязчивости бессмысленных категорий разум уснет неминуемо.

25 глав новой экспозиции должны, по идее куратора, демонстрировать всеразличные «пути интерпретации и комментирования», но больше похожи на раздел «Смесь» старого журнала. Толерантность, возможно, штука хорошая – в трамвае и других местах общего пользования. А в нашем случае выдающиеся работы она уравнивает с вещами второго плана, каких в любой музейной коллекции достаточно. И в постмодернистском безумии вырывая произведения из контекста, превращает их в полезную, но невкусную кашу историю искусства ХХ века.

Дмитрий Цаплин. Бюсты Ленина. 1960-г гг. Борис Бич. Композиция №2. 1976

Как руководитель проекта «Эрмитаж 20/21» Озерков дважды в год делает большие выставки новейшего искусства. Но то, что хорошо как спецпроект для классического музея, не очень ловко для ММСИ. Совриск в интерпретации Озеркова так же мертв (читай – неактуален), как искусство XVIII века. Название новой выставки «Искусство есть искусство есть искусство» взято из стихотворения Бродского. Следующая за этой строчка звучит «Но лучше петь в раю, чем врать в концерте». Концерт не удался, да и понятно: искусству ХХ века гораздо ближе строка Всеволода Некрасова «Свобода есть свобода есть свобода» (триптих Олега Васильева с его стихами висит рядом с конструктивистской рекламой, картинами Лены Хейдиз и Давида Тер-Оганьяна, они вместе идут по ведомству леттризма). Но мертвому художнику свободы не надобно.

В сентябре в библиотеке имени Добролюбова прошла выставка Алисы Зражевской «Культурный слой» – выставка объектов начала XXI века, найденных вымышленной археологической экспедицией. Новый проект, который сейчас готовит питерский художник Антон Чумак, – реконструкция археологами из далекого будущего человеческого поселения в дельте Невы. В обоих проектах найденные обломки интерпретируются самым фантастическим образом. «Искусство есть…» Дмитрия Озеркова входит в этот контекст удаленной постисторической рефлексии как по маслу. Вольно перетасованные предметы искусства разных художественных эпох, различных групп и художников становятся кучей сора, сокровищницей археологов, которые аннотируют выловленный предмет для любителя антиквариата. А много ли опознает на выставке простой гость столицы, который еще не знает, в чем разница между Гутовым и Гуткиной, но готов окультуриться?

Ольга Калита. Радость. 1988 © Станислав Мочульский

Все-таки нет надстройки без базиса, и искусство не может оставаться таковым вне общественно-экономической формации. Если искусство – это комментарий, то футуристическая система Озеркова устраняет из композиции выставки предмет комментария. У археологов есть обыкновение атрибутировать фрагменты неизвестного назначения как «предположительно, предмет культа». Искусство в интерпретации Дмитрия Озеркова и ММСИ предстает если и не культовым, то грубо оторванным от реальности видом деятельности человека.

Но, может быть, не все так страшно. Композиция выставки, как и ее название, закольцована (что не так легко заметить ввиду ее дробности и громоздкости): она начинается мрачным видео Якова Каждана «Как хорошо, что мы не умерли в девяностые» и конструктором Димы Теселкина, впервые собранном года три назад для проекта «Старт», и заканчивается формальной рифмой: рейверской инсталляцией «Я тебя люблю» Бартенева и видео Шахара Маркуса «Куратор». «Кураторизм» в этой иронической короткометражке – новое направление в искусстве, определяемое только ничем не стесненной волей куратора. Фильм Маркуса, снятый при поддержке Художественного музея Петах-Тиквы, не состоит в коллекции ММСИ и специально выписан Озерковым. Видимо, это такой юмор – и тогда весь проект оказывается неглупой, но все же чересчур тяжеловесной (25 залов!) шуткой. Компьютер для отзывов находится много раньше по маршруту, чем фильм Маркуса, поэтому оценить влияние этого саморазоблачения на умы публики не представляется возможным. А жаль – вдруг прибавилось бы положительных комментариев.

Материалы по теме:
Дмитрий Озерков: «У Караваджо есть отчаяние живописца, который наносит последний удар ножом», 18.01.12
Искусство есть искусство (фоторепортаж с открытия)/a>, 02.12.11