КАТЯ САТТОН о Четвертой биеннале в Марракеше
Королевский театр (Théâtre Royal), прославленный как главная достопримечательность Марракеша, обязан своим существованием визиту Хасана II в Париж: короля так потрясла опера, что он немедленно распорядился построить оперный театр в районе Гелиз (Gueliz) – современном центре Марракеша. Само собой, в Королевстве Марокко не было ни одной достойной упоминания оперной труппы, а архитекторы имели так мало опыта в проектировке оперных театров, что сделали ложи, из которых не видно сцены. За двадцать лет строительство так и не было завершено. Массивное здание оперы в основном служит площадкой для различных мероприятий, вызывая смущение и неловкость как свидетельство интернализованной империализации Марокко.
В феврале 2012 года, когда в здании оперы открылась четвертая Марракешская биеннале, на сцену вышла новая труппа. Хотя выбор места и был делом случая (планы с дворцом Эль Бади провалились), оно стало остроумной метафорой выставки. Биеннале изо всех сил старалась натурализовать арт-империалистический характер своей концепции (она существует на деньги британского экспата аристократки Ванессы Брэнсон, а список художников поражает своим невиданным международным охватом), сделав кивок в сторону традиционных марокканских междисциплинарных фестивалей, для которых «искусство» – это смесь из музыки, декоративно-прикладного творчества и литературы.
Элин Хансдоттир. Спираль из глинобитного кирпича. 2012
Гидеон Льюис-Краус в тексте, который организаторы Биеннале заказали ему в качестве художественной работы (кивок в ту же сторону), рассматривает постколониальную политику, ставшую чумой Биеннале, через понятие «плюханье» (plopping).
«Я разговаривал с кураторами этой Биеннале и некоторыми художниками. Выяснилось, что большинство из них против “плюханья”. По их словам, любая биеннале, в Венеции или где бы то ни было, строится по одной модели: художники, кураторы, галеристы и коллекционеры в полном составе “плюхаются” в тот или иной город, как камень в воду, и вся их деятельность в нем не имеет никакого отношения к самому городу. Идея данной выставки состоит как раз в том, что она не “плюхается” в Марракеш, но работает в тесной связи с самим этим местом».
Однако затем Льюис-Краус довольно провокационно замечает: «Но что, если сам этот город всегда был местом “плюханья” в самых разных его формах?» Марракеш – торговый город, место для «использования по предполагаемому назначению», а не для самостоятельного исследования. Город известен тем, что в нем наступает полная дезориентация; мальчики девяти-двенадцати лет, которые когда-то были объектом бурной торговли, теперь слоняются по рынкам медины и наживаются на туристах, предлагая за одну-две монеты проводить их до площади Джема-эль-Фна.
Кураторы Карсон Чан и Надим Самман попытались задать проекту некие координаты. Ориентиром были выбраны горы Высокого Атласа, чей романтический абрис едва различим в подрагивающем раскаленном воздухе пустыни. В полном названии выставки – «Высокий Атлас: картография по ту сторону» – содержится намек на неопределенность географии, на смещение координат относительно начальной точки с парадоксальным акцентом на саму эту точку. По мысли кураторов, работы на выставке объединяет то, что их можно понять только через опыт непосредственного восприятия.
Александр Пономарев. Агравитация
Это касалось, к примеру, таких объектов, как «Взлет и падение» Алекса Шведера Ла и Хадиджи Кэрролл Ла. Работа представляла собой деревянный коридор, подвешенный между оркестровой ямой и сценой. Заходя внутрь, зритель должен был балансировать, как на качелях, стараясь сохранить равновесие, вместе с находившимся на другом конце коридора художником – лаконичная метафора восприятия искусства в целом. Эндрю Ранвиль работал с темой гор в более буквальном смысле. Чтобы создать инсталляцию «Семь вершин», художник взобрался на семь самых высоких пиков хребта, взял с каждого камень, лежавший выше прочих, и установил их на крыше Королевского театра. По окончании выставки Ранвиль намеревается с помощью GPS-локатора вернуть камни на их исходное место, подчеркивая тем самым (возможно, непреднамеренно) тщетность идеи о том, что какое-либо место можно «познать» благодаря экспедиции и географическому исследованию.
Однако заявленные кураторами намерения вызывали усмешку, «благодаря» таким «сайт-специфик» инсталляциям, как «Агравитация» Александра Пономарева. Перевернутый вверх дном вертолет, не летящий, но и не падающий, будто бы подвешен на спирали закрепленных якорями цепей, которые вращаются вокруг опорной оси карусели. Без сомнения, работа выглядела впечатляюще, но многие зрители чесали в затылке, раздумывая над тем, насколько она уместна в контексте Биеннале и почему на перевернутом хвосте вертолета размещен неперевернутый (для удобства чтения) логотип авиакомпании Heliconia Aero Solutions.
Джулина Серкейра Лейте. Подготовка формы. 2012
Для выставки, ориентированной на специально подготовленные проекты, здесь было также неожиданно много видео, включая работы Кати Камели (художница попросила уличного рассказчика пересказать на камеру болливудский фильм), интернет-инженю Джона Нэша и музыкальной группы CocoRosie. Больше вопросов вызывала видеоработа братьев Квистреберт – дуэт художников из Парижа, еще недавно специализировавшийся на картинах в технике импасто, рельефом напоминавших своды сказочных пещер. Квистреберты привезли на выставку завораживающую анимацию – вид сверху на кружащегося дервиша, чью фигуру в белом поначалу трудно различить. Изображение дервиша множится в разных масштабах; вращающиеся фигуры то образуют созвездия, то разделяются. Работа оказывает гипнотическое воздействие, опасным образом дезориентируя зрителя, однако сама она также является следствием опасной дезориентации. Марракеш действительно имеет богатую историю перформанса и уличного искусства (площадь Джема-эль-Фна полна уличных рассказчиков, заклинателей змей и боксирующих женщин), но дервиши к этой традиции никакого отношения не имеют. Сами художники объяснили выбор работы ее формой, а не содержанием. Но искусство французских художников, которые не способны распознать характерные черты марокканской идентичности и закатывают ее в универсальное клише «арабского», неприятно режет глаз.
Еще более сомнительным был вклад в выставку марокканских художников. Не так важно, что их было всего трое («Потому что, ну право же, кому есть дело до того, чтó два молодых европейских куратора думают о двадцати африканских художниках, о существовании которых они только что узнали?» – сострил Самман во время пресс-конференции). Больше беспокоило, что представленные ими работы были вопиющим свидетельством чисто формального подхода к участию в выставке. Художники не стали готовить специальных проектов, вместо этого показав искусство, созданное ими еще до Биеннале. Так, рядом с работами таких смелых новичков на международной сцене, как Люка Поцци и Джулиана Церкуейра Лейт, ведущий марокканский художник Хасан Дарси продемонстрировал свое многоканальное видео 2009 года, где люди танцуют, взаимодействуя с линией горизонта, на крыше бывшей скотобойни в Касабланке. Именно в этом месте Дарси создавал свой художественный коллектив «Общество львиного источника».
Barkow Liebinger Architects. Угрожающе преувеличенный. 2012
Наиболее успешной была часть Биеннале, расположившаяся на других площадках. В помещении цистерн под мечетью Кутубия в окружении работ Джо Кларка и Феликса Кисслинга была представлена инсталляция Финнбоги Петурссона – тонкий слой воды, колеблющийся от проходящих через него акустических волн. От нее веяло мистикой, это напоминало ощущение, возникавшее в самых сильных местах московской выставки «Верю». Исландская художница Элин Хансдоттир, работающая в резиденции «Дар Аль-мамун», которая расположена за городом при отеле премиум-класса «Феллах» (факт, вызывающий разноречивые чувства), для своего проекта выбрала участок земли между огороженной территорией отеля и соседней деревней, где проживает большинство работников «Феллаха». Хансдоттир построила между ними своего рода мост – «Спираль из глинобитного кирпича». Огромная геометрическая скульптура закручивается к центру от лучей воображаемой восьмиконечной звезды, вроде тех, что украшают мусульманские святыни. В кирпичные стены спирали художница вмонтировала зеркальные панели, благодаря чему деревенские дети, которые быстро захватили объект и сделали его своей игровой площадкой, получили возможность впервые встретиться с собственным отражением. Чтобы зрители без труда могли попасть к скульптуре, владелец отеля решил прорубить в ограде проход, облегчив все тем же местным детям доступ к гостиничной библиотеке. Работа Хансдоттир демонстрировала знание места, напрямую взаимодействовала с ним и, кроме того, радовала глаз. Этот проект должен был стать настоящим объектом гордости для Биеннале: он не игнорирует неприятные различия внутри общества, ломает стену, отражает (в прямом и переносном смысле) и заставляет задуматься.
Перевод с английского Елизаветы Бобряшовой
Выставка «Higher Atlas» в Марракеше продлится до конца мая 2012 года
