Блог Марии Семендяевой (Ъ) специально для «Артхроники»

В кинотеатре «Пионер» в среду вечером состоялась московская премьера фильма Ребекки Хорн «Лунно-зеркальное путешествие». Этот фильм – взгляд в прошлое, своеобразная авторетроспектива, или даже автобиография знаменитой немецкой художницы, и его будут в составе основного проекта Московской биеннале показывать в ЦУМе.

Сможет ли хоть один зритель посмотреть его от начала до конца – неизвестно. Я не смогла. Тут такое дело – может, конечно, все из-за бокала вина, но к концу 72-минутного фильма я лично уже даже не дремала, а спала. Было ужасно обидно засыпать, потому что мне действительно было интересно слушать, как Ребекка Хорн с ужасным немецким акцентом рассказывает про свою инсталляцию в Мюнстере, в тюремном дворе, где расстреливали военнопленных. И я даже успела подумать – как правильно, что она говорит по-английски, ведь по-немецки это звучало бы просто ужасно. Все-таки до сих пор, как ни стыдно себе в этом признаться, при всей любви к немецкому языку, прекрасно понимаешь, каким чудовищным он казался всем этим расстрелянным военнопленным. Об этом рассказывает и сама Ребекка Хорн. После войны немецкий был бойкотирован за границей,  немцам приходилось учить другие языки – а Ребекке повезло, румынская няня научила девочку рисовать, и она, таким образом, перешагнула за пределы языковой ненависти. И тогда же, наверное, начали формироваться в голове эти ее постоянные метафоры, переходящие, судя по фильму, из проекта в проект – круглое зеркало, копье, механические приспособления. Разбрызгивающие краску машины, палка, рисующая на песке, заляпанные краской вещи – это тоже ее изобретения. Фильм смонтирован урывками, толчками – тут вставлен кусок из интервью, тут – из фильма, внезапно голос Ребекки Хорн за кадром меняется – совсем другая запись, даже акцент другой. Выдерживать рваный ритм повествования трудно, особенно учитывая музыкальное сопровождение. Это виртуозная, прекрасная инструментальная музыка, которая пробирает до мурашек, но все же она усыпляет. В какой-то момент, дернувшись и очнувшись от постыдной дремы, я увидела на экране этих самых музыкантов, которые исполняют музыку – и уснула опять. Раньше со мной такое бывало только на «Баядерке». Наверное, в темном зале ЦУМа дремать посетителю не дадут, так что есть еще шанс досмотреть последнюю четверть фильма.

Кстати, интересно, многие ли из присутствовавших на премьером показе захотят еще раз посмотреть «Путешествие» на биеннальной площадке. Судя по мизерному количеству журналистов, Ребекку Хорн в московской культурной среде почти не знают. На пресс-конференцию за полтора часа до начала фильма (передаю привет сотрудникам пресс-службы, которые позвали всех к 6:00, в то время как фильм начался в 7:40) пришла перформансистка Елена Ковылина, и, вместо вопросов из незаполненного зала, под всеобщие, но жидкие аплодисменты подарила Ребекке Хорн корзину цветов. Незадолго до этого один критик, нагнувшись к уху своей коллеги, громким шепотом спрашивал у нее, знает ли она хоть что-нибудь про Ребекку Хорн. Общими усилиями было выяснено, что она очень популярна в Германии. Каюсь, сама я перед походом на фильм просмотрела статью на Википедии, а, приступив к этому тексту, заглянула в свежую «Артхронику», где перечислены семь ее инсталляций. И, посмотрев фильм, могу сказать, что Ребекка Хорн стала мне гораздо ближе, хоть и не настолько же, как Елене Ковылиной. Если отделаться от ощущения, что смотришь документальный фильм, снятый Дэвидом Линчем, а постараться воспринимать эту суфийско-готическую поэтику всерьез, можно получить от «Путешествия» искреннее удовольствие. И испытать разочарование о того, что никогда не увидишь, например, инсталляцию, созданную в 1997 году.

Я проснулась, прямо как Берти Вустер в театре, от шума аплодисментов. Дернулась было подойти к Ребекке Хорн, но тут вспомнила, что у нее на всех видео (начиная с самого раннего) одна и та же прическа – собранные гребешком надо лбом рыжие волосы. Даже гребешок, кажется, тот же самый. И подумала – не буду спрашивать, зачем это все.