Катя Саттон, Нью-Йорк

Новый музей, Нью-Йорк, 12 февраля – 22 апреля 2012

Триеннале Нового музея недвусмысленно выражает свои цели подзаго­ловком «поколенческая». Предполагается, что экспозиция должна формулировать термины, в которых следует говорить о недавно появив­шихся художниках со всего мира. Инаугурационный выпуск 2009 года носил название «Моложе Иисуса», раздражающее своей претензией на остроумие. Он сопровождался 544-страничным справочником художников, куда вошли более пятисот имен будущих звезд со всего мира.

Подготовку второго выпуска триеннале музей поручил куратору своих образовательных и публичных программ Юнчжи Чу. Она твердой рукой заставила «поколенческую» выставку отказаться от главных амбиций: согласно кураторскому тексту выставка «осознает невозможность полноценно представить поколение как формацию и вместо этого отражает энергию насущных требований и нужд этого поколения».

«Требования и нужды» пятидесяти художников и художественных коллективов заключены в формы куда менее зрелищные, чем предполагает понятие «неуправляемые». Исключения сосредоточены на четвертом этаже, где доминирует работа Адриана Виллара Рохаса «Человек, который любил меня». Эта скульптура внушительных размеров, грубо слепленная из потрескавшейся глины и цемента, по форме напоминает нечто среднее между роботом и разбитым планетоходом. Она возвышается над работой Дана Во «Мы – народ» – отдельными фрагментами статуи Свободы из листовой меди, которые походят на громадные расплющенные пенисы. Два этих объекта рядом выглядят, как поле битвы из японского фильма про монстров: cпутник Пуэбло сравнял с землей Леди Либерти.

В остальных частях выставки визуальное воздействие работ подчинено пониманию «неуправляемого» как внутренней склонности к хаосу. Такова скрытая дерзость в инсталляции Амалии Пика «Диаграммы Венна (В свете прожектора)». Работа представляет собой два пересекающихся световых круга пастельных тонов, отбрасываемых на стену прожекторами. Миловидность объекта заканчивается там, где начинается перетягивающий на себя внимание текст: он объясняет, что в семидесятые годы в Аргентине было запрещено печатать подобные диаграммы в школьных учебниках, поскольку они могли стать «пропагандой подрывных идей коллективизма».

В гипнотизирующем видео Хасана Хана «Сокровище» конфликт передан в форме танцевального поединка. В движениях двух мужчин, танцующих под пульсирующий ритм музыки шааби, конкуренция сменяется кооперацией, и наоборот.

Та же амбивалентность присутствует в мастер-классе группы «Пропеллер» по ребрендингу коммунизма. Проект представлен в виде почти шестичасовой видеодокументации конференции и сделанного по ее материалам короткого рекламного ролика с фразами вроде: «Мы одинаково зарабатываем на жизнь. Существуем в одном и том же мире. Живем как один и говорим на языке улыбок». Заключительный слоган звучит так, будто он взят из рекламы Макдоналдса: «Это Новый Коммунизм. Мы рады здесь каждому!»

Возможно, наиболее убедительная пародия и уж точно самая «неуправляемая» из работ – это проект Пилви Такала «Стажерка». Художница выдавала себя за Джоанну, стажера по маркетингу в крупной финской корпорации. Каждый день она приходила в офис и, вместо того чтобы убивать время в социальных сетях, как делает большинство практикантов, сидела в застывшей позе, глядя в одну точку. Отказ «Джоанны» от попыток имитировать какую-либо деятельность вызвал у ее коллег крайнее беспокойство. Такала собрала их электронную переписку, полную недоумения и раздражения, и выставила ее вместе с видеозаписью себя «за работой», снятой на камеру наблюдения.

Однако самым емким воплощением целей, заявленных куратором, являются скульптуры Джулии Долт. Они созданы прямо на месте таким образом, что их невозможно сохранить после выставки. Художница свернула в рулон тонкие листы плексигласа, стянув их боксерскими бинтами Everlast (название бренда можно перевести как «навечно»), которые прикрепила к стене. Под давлением бинтов листы выпячиваются в пространство, сгибаясь неестественным образом до тех пор, пока сдерживающие их бинты не разорвутся. Эта остроумная, пусть и недолговечная работа предлагает задуматься о возможности освобождения от сдерживающих пут. Одним словом, задуматься о «неуправляемом».