Александра Новоженова

Рынок фотографии догоняет по ценам рынок «чистого» искусства. Помимо отдельных миллионных рекордов, очень редких, которые можно пересчитать по пальцам, все больше фотографов переходят за немыслимый раньше для фотографии ценовой рубеж в $100 000 за отпечаток. Главным показателем состояния рынка фотографии в мире остается парижская ярмарка Paris Photo.

Ежегодная ярмарка Paris Photo — престижнейший смотр фотогалерей, развернутая панорама состояния фоторынка. С 2001 года ее выпуски посвящаются отдельным регионам. Последние три — восточная трилогия, первая часть которой была японской, вторая — арабской. В 2010-м внимание ярмарки было сфокусировано на странах Центральной Европы. Нельзя, правда, сказать, что фотоискусство этих стран когда-то было не в фокусе: Кертеш, Брассай, Мохой-Надь, Функе, Судек, Куделка, Капа — первостепенные имена мировой фотографии, и на ярмарке они были в центре внимания. Фотограф и руководитель проекта photographer.ru Андрей Безукладников был несколько разочарован отсутствием на ярмарке по-настоящему актуальной фотографии, эксперимента: «Я надеялся, что окажусь на переднем крае фотографического мира. Но ничего этого я не увидел. Много антиквариата и классики… но ничего незнакомого, захватывающего, невероятного». Эксперимент, несмотря на присутствие раздела молодых галерей Statement, — не ярмарочный товар. Участие дорогое, и галереи не могут позволить себе роскошь выставлять коммерчески непроверенные вещи. Главные герои тут — классики модернизма. Их подборки разной ценовой категории можно было встретить на многих стендах.

В винтажном секторе ярмарки мифов было достаточно: центральной фигурой стал венгр Андре Кертеш, работавший во множестве направлений и техник — от сюрреалистических экспериментов в Париже до поляроидов в Нью-Йорке. Параллельно с ярмаркой шла его ретроспектива в Же-де-Пом (Зале для игры в мяч). Самая дорогая работа Paris Photo — кертешевский снимок интерьера студии Мондриана 1926 года, выставленный нью-йоркской Howard Greenberg Gallery за $950 000, — ненашла покупателя. Зато были проданы «фотограммы» одного из столпов Баухауза, Ласло Мохой-Надя (от $80 000 до $180 000) и супрематические композиции чешского авангардиста Ярослава Росслера (от $61 000 до $100 000). Чешский и венгерский модернизм был представлен галереей Robert Koch, которая занимается и русской фотографией. Владелец галереи Роберт Кох в 1980-е годы вывозил из России конструктивистов, а после, в 1990-е, когда доступное конструктивистское наследие иссякло, начал собирать военную фотографию. Тогда же он целиком выкупил у наследников архив Александра Житомирского, «русского Джона Хартфилда», автора макабрических антифашистских коллажей. На Paris Photo русских Кох не выставлял совсем, зато автопортрет Кертеша в балконном проеме и натюрморт словацкого авангардиста Яромира Функе ушли каждый за $150 000.

Более демократическую подборку венгерского модернизма 1920–1930-х и 1960-х годов показывала будапештская Vintage gallery, ядром ее экспозиции стали отпечатки Кертеша, сделанные им по собственным негативам раннего парижского периода, лежавшим в чемодане до 1961 года (около €10 000 каждый), и работы Джулы Холич 1960-х годов (натюрморт «Спички» — €2200). Специфика венгерского подхода к экспонированию и продаже, по словам искусствоведа Ирины Чмыревой, заключается в том, что венгры подобрали и каталогизировали буквально все свое фотонаследие, предложив на продажу уже готовые концепции с достаточным количеством вещей, с готовыми выставочными коллекциями и публикациями.

Сет из 27 снимков бытописателя ночной парижской жизни Брассая, выполненных как иллюстрации к книге Генри Миллера «Тихие дни в Клиши», был продан Galerie Franсoise Paviot за €275 000. Автопортрет Ман Рея ушел за €75 000.

Другая, более поздняя звезда, чьи снимки встречались от стенда к стенду, — чех Мирослав Тихий, Чарльз Буковски фотографии, с 1960-х самостоятельно мастерящий фотоаппараты и исподтишка снимающий женщин. Его многолетнее творчество стало известно публике в 2005 году, а мятые отпечатки, извлеченные из завалов его мастерской, оцениваются на ярмарке от €5000 (Howard Greenberg Gallery) до €10 000 (на стенде итальянской Guido Costa Projects, в соседстве с триптихом Бориса Михайлова, проданным за €30 000).

Русские галереи в 2010-м не допустили к участию, хотя наиболее активные из них подают свои заявки ежегодно. Русское же фотоискусство было в центре подборки единственной галереи, которая позиционирует себя к тому же как детективное агентство: это парижская Serge Plantureux. Коллаж знаменитого советского шрифтовика Соломона Телингатера (€10 000) приобрела директор Московского дома фотографии Ольга Свиблова. А смысловым центром стенда стала панорама-фриз из 34 снимков всех зданий на Лиговском проспекте 1933 года, купленная за €30 000. Что касается того, за чем на русском рынке сейчас идет «охота» со стороны зарубежных дилеров и российских коллекционеров, Ирина Чмырева считает, что самое ценное — конструктивизм и военная фотография — уже подобрано, теперь же поиски ведутся в области послевоенной фотографии и в фотографии XIX века, которая, впрочем, до сих пор оценивается на рынке гораздо ниже модернизма, поскольку рынок все еще образуется с точки зрения искусства фотографии (по аналогии с историей искусства модернизма), а не как рынок самостоятельной фотографи­ческой визуальной культуры и техники.

Что касается современного сектора, то первый фактор ценообразования здесь — сложность производства фотографии и отпечатка. Техническая замысловатость часто становится основой популярности. Массовым спросом на ярмарке пользуются современные формалисты разной степени глянцевости, часто дополнительно обрабатывающие свои снимки до и после печати. Хорошо продаются холодные фотошопленные тондо с девочками на фоне голубого неба китайца Лю Сяофана (€4000, пекинская 798 Photo Gallery), полностью разобрали симпатичные лайтбоксы с фотографиями городских огней японки Наойи Хатакеямы (парижская галерея Sage, 30 шт. тиражом 10 экземпляров, €6000 каждый). Бойко идут расшитые нитками фотопортреты Маурицио Анцери (от €3800 до €7700 на стенде лондонской The Photograper’s Gallery). Довольна продажами осталась нью-йоркская галерея Yossi Milo, показавшая вручную подкрашенные фотографии Юссефа Набиля (портрет Катрин Денев ушел за $40 000) и популярнейшую Лоретту Люкс с идеально мумифицированными детскими портретами (€16 000). Абстрактные пятна Элисон Россистер, издавна экспериментирующей с процессами проявки и печати у Stephen Bulger Gallery, разошлись в количестве 15 штук по $2500 каждая.

Второй ценообразующий фактор — имя автора. Но в случае с молодыми фотографами создание этого имени и установление цены — сложный процесс, который должна умело провести галерея. Ирина Чмырева отмечает, что завышение цен на дебютантов — чисто российская проблема: «У нас считается, что молодой автор не может стоить меньше тысячи долларов, а в Америке (родине фоторынка) молодого хорошего автора можно купить за $300, и уже через год-два дилеры могут дорастить цену до полутора тысяч, потом какое-то время держать, поднимая до 3 — это уже серьезный рывок. Галереи же, которые мгновенно доводят свои цены до $10 000, через какое-то время вынуждены сдавать позиции. Для русского рынка странно, что на первичное ценообразование в Америке влияет даже участие автора (и хорошая на него реакция) в портфолио-ревю. Работа с молодыми авторами — одна из самых сложных. Как и с новыми рынками — нужно привлечь интерес и удержать его».

Очевидная тенденция в современном секторе — преобладание фотографии как художественного медиума над «чистой» фотографией. Все больше арт-галерей приходят на фоторынок, несмотря на более низкий уровень цен по сравнению с арт-ярмарками, чтобы охватить новую аудиторию. Некоторые считают целесообразным привозить на Paris Photo медиаработы.

На цену фотопортрета в большой степени влияет личность изображенного, и самым дорогим лицом оказалось лицо Марины Абрамович: люксембургская галерея beaumontpublic продала 9 экземпляров большого снимка Абрамович в компании детей с автоматами (Семья I, €150 000), а также портрет художницы с вязанкой дров (7 экземпляров, $35 000 каждый). Со стенда испанской La Fabrica портрет плачущей Абрамович ушел за €40 000.

Заметной тенденцией стала подача доку­ментации перформансов и акций как специфического фотожанра: увлечение им наложилось, по мнению Ирины Чмыревой, на общее увлечение фотографией 1970-х. Рейкьявикская галерея i8, к примеру, сделала моношоу перформансиста-семидесятника Сигурдура Гудмундсона. Хотя самая дорогая работа — «Моле­кула» за €66 000 — осталась непроданной, вещи поменьше, например, серия из десяти одинаковых ч/б фотографий художника, сидящего на стуле, с подписями, ушла за €15 000, а «Треугольник» (художник, зажатый в пирамиде из книг) стоимостью €48 000 был зарезервирован. Документация перформанса является новой главой в уже хорошо изученной истории европейской фотографии. А для фотоколлекционеров она может стать приятным дополнением к уже достаточно полным собраниям. Что касается того, возможно ли представить на фоторынке документацию российского перформанса 1970–1980-х годов, то эта идея несколько преждевременна и абстрактна, поскольку и «чистая» фотография советских 1970–1980-х не была еще хоть как-то изучена и концептуализирована в качестве предмета рыночного интереса.