Бернхард Шульц

Бернхард Шульц смог разглядеть на Венецианской биеннале то, из-за чего архитекторам впору грустить, но за что жюри давало «Золотых львов».

Люди встречаются в архитектуре. Они могут встречаться на улице, в общественных пространствах, даже на природе, но все же чаще всего они встречаются в домах, то есть в архитектуре. «Люди встречаются в архитектуре» — девиз нынешней Венецианской архитектурной биеннале, который выбрала главный комиссар биеннале, лауреат Притцкеровской премии японка Казуо Седжима. Он, конечно, несколько упрощенный, но является все же точным определением основополагающего факта повседневности. Однако участники биеннале предпочли пойти непростым путем. Национальные павильоны или выставочные пространства — ибо далеко не все страны могут похвастаться собственными павильонами — не просто демонстрируют проекты зданий, модели, фотографии того, что уже построено, сообщая, что «здесь у нас люди встречаются, и посмотрите, как прекрасна эта архитектура!». Вовсе нет. В воздухе разлита какая-то грусть, во всяком случае, в некоторых павильонах. Сейчас не время роскоши, не время любоваться дизайнерскими красотами.

Несомненно, именно такое впечатление оставляет экспозиция Королевства Бахрейн. Бахрейн участвует в биеннале впервые — и, вот сюрприз, получил «Золотого льва» за лучшую национальную экспозицию. Сама выставка, согласно официальному пресс-релизу, — это «исследование морской культуры острова».
Под общим названием «Возвращение» (Reclaim) демонстрируются три рыбацкие лачуги, которые когда-то стояли на берегу моря, их разобрали, привезли в Венецию и поставили в длинном, на полмили, здании Арсенала, так как у Бахрейна своего павильона нет. Их поставили, а потом развесили в них ковры, разложили подушки, расставили посуду и все остальное, что на родине делало их местом, где встречаются рыбаки.

Теперь о «Золотом льве». Тот факт, что ее получил Бахрейн, прекрасен в ряде отношений. Во-первых, это значит, что жюри проявило интерес к повседневной жизни человека, а не великолепию новых достижений в архитектуре. Во-вторых, жюри показало, что разделяет вселенскую тоску по тому, что утрачено в процессе модернизации. И в-третьих, обнаружило сочувствие к странам, которые не так бурно развиваются, как Америка, Китай или Бразилия.

Эти бахрейнские хижины сделаны вручную, это архитектура без архитекторов и даже без нужных материалов, так как собирают эти домики из того, что оказывается под рукой. Они напоминают садовые постройки, которые можно встретить во всех уголках мира, так что их доля в том, что можно назвать «зданиями», велика. Но в самом Бахрейне они служат указанием на негативные последствия модернизации. Бахрейн, благодаря своим неф­тяным богатствам, кардинально преобразился за последние 30–40 лет. Где были тропинки, пролегли многополосные шоссе; где ютились деревянные лачуги, высятся небоскребы; где шумел прибой и веками удили рыбу, мчатся в кондиционированных автомобилях городские жители, любуясь пейзажами за окнами. И это очень печально. Возникает гнетущее чувство потери. О нем же говорили и участники видеоопроса, который был частью инсталляции в Венеции. Простые люди рассказывают о том, как вся их жизнь была связана с морем. Они не жалуются и уж, конечно, не протестуют. Они просто говорят, что их оторвали от моря и что сейчас они пришли «вернуть» (reclaim) себе покой на морском берегу. Отсюда название выставки — «Возвращение» (Reclaim). Вот почему эти хижины так важны. Это не просто образец исконной национальной архитектуры — они стали символом отчуждения средствами профессиональной архитектуры от своих истоков населения целой страны, пережившей экономический подъем.

Интересно, что реакцию публики на объявление победителя можно описать словом «ликование». Бахрейнская инсталляция, очевидно, донесла свое послание до зрителей. «Уменьшение» и «минимализм», возможно, на настоящий момент ключевые понятия.

Уменьшена до абсолютного минимума — так как она больше не существует — модель Шато Ла Кост, которую японец Джиния Ишигами сделал из прозрачных пластиковых палочек и подвесил к потолку на невидимых нитях. Этот домик был практически невидим, как рисунок, выполненный самым тонким пером, рисунок по воздуху. Молодой японец получил «Золотого льва» за лучший индивидуальный проект, и в этом опять проявилось повальное стремление к скромности, воплощением каковой стала сама Казуо Сейджима, «Мадам биеннале», которая плавно перемещается по выставкам, здороваясь с каждым на своем пути. Награда стала утешением для Ишигамы, ведь его замысловатый домик по неосторожности сломали. Но исчезновение ощутимой архитектуры, воплотившееся в его проекте, говорит о том, что человек стал важнее здания, и именно об этом девиз нынешней биеннале.

Контраст японскому невидимому дому составляет инсталляция, представленная Studio Mumbai, которая работает в одноименном индийском мегаполисе. Группа получила «Специальное упоминание» жюри за выставку исконных строительных материалов, напрямую отсылающих зрителя к традиционной индийской архитектуре. Дерево, штукатурка, изразцы, все эти малые формы, которые в определенный момент сливаются воедино или становятся украшением жилища, разложены как товары в старой скобяной лавке с обязательным вентилятором на потолке (который пришелся очень кстати в этот зной, воцарившийся в Венеции в биеннальные дни). Название инсталляции — «Рабочее место» (Workplace). Ни мастерской, ни простейшего дизайнерского оборудования, не говоря уже о чем-то более сложном — просто «Рабочее место». И снова: не архитектурные изыски, а нехитрые старые технологии позволили Мастерской Мумбаи получить свою награду.

Настало время взглянуть по-новому на базовые функции архитектуры — давать кров и пространство для общения

О Мастерской любительской архитектуры (Amateur Architecture Studio) из Китая, которая также получила «Особое упоминание» жюри, можно сказать то же самое. Мастерская представила замысловатую сводчатую конструкцию из находящих друг на друга деревянных реек, скрепленных металлической арматурой. Такая конструкция сама по себе эластична и годится для любого рельефа, не требует фундамента. Китайские архитекторы утверждают, что их проект прост в исполнении, хотя когда смотришь на эту тончайшую работу, верится с трудом.

В этом году в Венеции не славят выдающиеся архитектурные достижения. Настало время взглянуть по-новому на базовые функции архитектуры — давать кров и пространство для общения, — и не важно, сколь просты или замысловаты конструкции, позволяющие эти функции осуществить. Строительство как главное, непреодолимое занятие человечества, необходимое, но не самодостаточное, как средство, служащее основному стремлению — встрече с другими людьми, — вот за что вручали призы в этом году. Вот чему аплодировали и жюри, и публика. Правда, архитекторов такой поворот, возможно, скорее огорчит.