Елена Федотова

С арт-директором лондонской галереи White Cube, членом жюри премии Кандинского и британской телезвездой общалась Елена Федотова.

В: Почему вы выбрали профессию арт-критика? Кто-то из членов вашей семьи имел отношение к искусству?
О: Я выступаю в роли арт-критика только эпизодически, скорее я — комментатор культурных событий в целом. Никто в моей семье не связан с искусством, но, еще будучи ребенком, я много посещал галереи и музеи. Потом я учился в университете на историческом факультете, где выбрал специализацию «история архитектуры и искусства», а впоследствии решил, что больше всего меня интересует именно искусство. Потом я поступил в аспирантуру в Институт Курто и уже тогда начал водить знакомства с современными художниками.

В: Ваши любимые художники — современные или классики? Ведь вы написали несколько монографий о классиках модернизма, среди которых Огюст Роден и Эгон Шиле.
О: У меня довольно эклектичные вкусы, меня вдохновляют и трогают до глубины души работы многих художников. Наверное, правильнее говорить о конкретных вещах: «Изенгеймский алтарь» Маттиаса Грюневальда — невыносимо прекрасная вещь, фрески Джотто в капелле Скровеньи в Падуе буквально повергают в трепет, великий «Автопортрет» позднего Рембрандта, что в лондонском Кенвуд-хаусе. Помню, как ребенком побывал в галерее Тейт в зале Ротко. Я был совершенно ошеломлен и зачарован: до сих пор считаю его работы величайшим достижением в истории искусств.

В: Почему вы не стали делать научную карьеру, а начали работать в сфере медиа — в газетах, на телевидении?
О: Моя кандидатская диссертация уже была наполовину написана, когда я понял, что трачу больше времени на работу на радио и в газетах, и решил, что закончу ее позже. С тех пор времени так и не нашлось, но я преподавал в арт-школах и университетах. Я довольно рано понял, что мне нравится выступать в разных профессиональных амплуа. Друзья говорят, что моя энергичность граничит с гиперактивностью.

В: Чем занимается арт-директор одной из лучших галерей мира?
О: Спектр моих функций в White Cube достаточно широк. Галерея была и остается детищем Джея Джоплинга, и с тех пор как я пришел сюда в 2003 году, я тесно работал с ним, формулируя стратегические цели галереи; я также работаю со многими художниками, поддерживаю связь с музеями и арт-институциями и — когда требуется — выступаю фронтменом галереи.

В: Удалось ли вам открыть какие-то новые имена?
О: Множество! Становление White Cube происходило в 1990-е параллельно с созреванием поколения «молодых британских художников» (YBA), и первые выставки многих из них как раз состоялись в галерее. White Cube предоставляет площадку и многим зарубежным художникам. Сейчас проходит первая в Лондоне выставка художника из Лос-Анджелеса Марка Брэдфорда. В прошлом году он получил «грант для гениев» от фонда Макартуров. Скоро состоится уже вторая по счету выставка молодой британской художницы Рэйчел Нибоун — полагаю, в ближайшие несколько лет она станет весьма значительной фигурой на арт-сцене.

В: Сложно ли работать с YBA, не слишком ли они задаются? Сильно ли изменили их деньги и слава?
О: Они совершенно не заносчивы. Такие художники, как Дэмиен Херст, Джейк и Динос Чапмен или Гари Хьюм, — умные, погруженные в свое ремесло профессионалы, и работать с ними одно удовольствие. Я совершенно не одобряю помешательство на знаменитостях, свойственное британцам, но, безусловно, только приветствую тот факт, что в нашем обществе художники способны вызывать какой-либо резонанс.

В: Почему не появляются новые молодые британские художники, которые могли бы затмить YBA?
О: В Британии много хороших молодых художников, просто YBA продолжают создавать отличные произведения, поэтому их трудно затмить.

В: Братья Чапмен недавно делали проект, в котором прикинулись русскими художниками братьями Шамановыми. Насколько вам кажется достоверным образ русских художников, который они создали?
О: Скорее вы мне можете ответить на этот вопрос! Думаю, они остроумно обыграли стереотипы. Проект больше говорит об ожиданиях нашей аудитории, нежели о русском искусстве.

В: Как вы относитесь к деятельности Чарльза Саатчи?
О: Без него британская арт-сцена была бы намного беднее. Он создает отличные галереи, просматривает несметное количество выставок, как никто в Британии, и питает совершенно экстраординарную страсть к современному искусству. Если мы признаем, что он не только культурный деятель и импрессарио, но и арт-дилер. нет проблем.

В: Вы делаете программу Tim Marlow on… на Пятом канале британского телевидения, в которой обозреваете текущие выставки. Насколько широка ваша аудитория? И как обывателя заставить смотреть передачи про современное искусство?
О: В среднем аудитория Пятого канала составляет около полумиллиона, но сейчас программы ретранслируют Sky Arts и BBC World, то есть аудитория в Великобритании невелика, но в целом она шире. Идея привлечения более широкой аудитории к программам об искусстве довольно заманчива, однако тут важно быть аккуратным, чтобы не снизить интеллектуальную планку. Использовать искусство в качестве диковинки или приманки, чтобы привлечь тех, кому в противном случае все это было бы безразлично, мне неинтересно.

В: Обозреваете ли вы выставки галереи White Cube? Не возникает ли конфликта интересов?
О: Конечно, нет. Однажды я брал интервью для телепередачи у Гилберта & Джорджа, когда у них была выставка в Тейт Модерн, но в самом начале программы прямо заявил о своей профессиональной причастности к галерее, которая их представляет. Мне кажется, когда вы открыто ведете себя в ситуациях, где потенциальный конфликт интересов налицо, то в целом люди относятся к этому с пониманием.

В: Насколько хорошо вы знакомы с русским искусством — классическим и современным? Какие русские современные художники вам интересны и чем?
О: После просмотра заявок, присланных на премию Кандинского, выяснилось, что знаком с ним лучше, чем мне казалось, но все-таки глубинных познаний у меня нет. Одна из причин, по которой мне было приятно оказаться в жюри премии, — это как раз возможность узнать больше о том, что происходит на российской арт-сцене. В исторической перспективе меня привлекают русское народное искусство и иконопись, и, разумеется, я восхищаюсь ранним героическим авангардом — от Кандинского до Малевича, и супрематизмом, и конструктивизмом, однако в целом я нахожусь в самом начале путешествия в эту культуру.

В: Почему русское современное искусство все еще столь мало известно в мире?
О: Мне не кажется, что русское искусство известно за рубежом меньше, чем искусство многих других стран, и, безусловно, российские художники довольно хорошо представлены международно и активно выставляются в Лондоне, Нью-Йорке, Венеции, Сиднее, и это еще неполный список. Однако то, что именно приходится по душе западному зрителю и в итоге становится мейнстримом, связано прежде всего с культурной инерцией. До Второй мировой войны американские художники были практически никому не известны, но стоило появиться одному мощному течению, как оно привело в действие механизм истории. Дело еще и в культурной инфраструктуре. Сегодня в России происходит становление эффективной сети коммерческих галерей и музеев современного искусства. Потом этот интерес подхватят медиа, как следствие публика начнет более чутко относиться к современному искусству, возрастет посещаемость выставок. У таких изданий, как «Артхроника», появится больше конкурентов… то есть культурная инерция будет набирать обороты.

В: Чего не хватает русским художникам, чтобы полноправно войти в западный арт-мир? Не кажется ли вам, что русские художники понятны только русским, а остальной мир вообще не понимает, о чем это они.
О: Не уверен, что самые хорошие художники обязательно мыслят такими категориями. Художник творит в том контексте, в котором живет и работает, и если ему удается оказать влияние хотя бы на свою культуру, это уже большое достижение. Можно сформулировать вопрос и наоборот: чего не хватает всему остальному миру для понимания русского искусства? На этот вопрос, впрочем, у меня тоже нет ответа. Единственное, что могу сказать,— подыгрывать весьма разнородной международной аудитории не есть путь к великому искусству.

В: Как вы оцениваете уровень выставки претендентов на премию Кандинского?
О: Как и у всех премий с открытым приемом заявок, уровень работ неровный, но наиболее сильные художники выгодно отличаются от участников многих мировых премий и выставок.

В: У кого из этих художников, на ваш взгляд, есть шансы сделать карьеру на Западе?
О: Как член жюри, вынужден отказаться от комментариев… догадайтесь сами.