В рамках Московской Фотобиеннале-2012 в Мультимедиа Арт Музее проходит выставка Сары Мун «Черная Шапочка». О том, почему Шапочка стала черной, а также о завороженности волком, нарисованном лесе и больших городах художница поговорила с ИРИНОЙ КУЛИК.
– Уже несколько лет подряд вы рассказываете, а точнее, показываете публике московских фотофестивалей сказки…
– Нынешняя сказка – последняя. Я сделала пять «сказочных» проектов, пять – это мое счастливое число, и я решила завершить эту серию. Завершить той же сказкой, с которой все началось – «Красной Шапочкой». В 1985 мне предложили проиллюстрировать эту сказку для издания, сделанного в рамках проекта «креативного образования». В нем участвовали еще несколько книжных художников, работавших над классическими сказками, а я была единственным фотографом.
– «Красную Шапочку» вы сами выбрали?
© Предоставлено Мультимедиа Арт Музеем
– Нет, это была случайность. Я очень волновалась, когда делала эту сказку – фотографу работать с таким материалом куда сложнее, чем обычному иллюстратору. Слава богу, мне досталась версия Шарля Перро, менее кровавая, чем у братьев Гримм – у Перро нет жуткой финальной сцены, когда волку вспарывают брюхо. Это я никогда бы не смогла сделать в фотографии. И этой же сказкой я хочу завершить серию. Теперь я сняла еще и фильм, и он получился куда более сумрачным, чем фотографии – настоящий нуар.
– «Красная шапочка» оказалась настоящим кладезем для всевозможных интерпретаций. Есть психоаналитическая, фрейдистская интерпретация, где красная шапочка – это символ менструации, а вся история прочитывается как инициация, которую должна пройти девушка, становясь женщиной. Есть книга Эрика Берна «Игры, в которые играют люди» — у него классические сказки, в том числе и «Красная Шапочка», это жизненные сценарии, модели поведения, которые мы себе выбираем в детстве…
– Интересно, но я не знаю этого автора. А в чем жизненный сценарий? В том, чтобы быть съеденной волком? Не слишком-то счастливая история.
– Нет, там, насколько я помню, речь о том, что Красная Шапочка – это персонаж, отправляющийся на поиски приключений и провоцирующий своим поведением «волка», который в итоге оказывается жертвой…
– Я не стремилась заниматься психоанализом на материале этой сказки, у нее и без меня тысячи интерпретаций. Я знаю одну женщину, написавшую целую книгу о Красной Шапочке, в которой сказка анализируется с точки зрения отношений матери и бабушки, например… Но для меня в этой истории прежде всего важно смешение страха и завороженности – не перед волком, конечно, но перед мужчиной. Но у меня, как и в классической сказке, речь идет о ребенке, а не о девушке-подростке. Моей Красной Шапочке, как и у Перро, шесть лет. И во время съемок девочка и правда была зачарована актером в маске волка (который в итоге в фильм не вошел), она все время крутилась вокруг него, старательно показывая, как ей страшно… Дети очень любят бояться, почти в каждой сказке есть ощущение опасности, и в то же время страх неразрывно связан с любопытством. Это всегда двойное движение – устремиться вперед, на поиски приключений, и в страхе отбежать назад.
– Кого вы снимаете в ваших проектах – моделей, актеров, знакомых? Как вы их находите – устраиваете кастинги, обращаетесь в агентства?
© Предоставлено Мультимедиа Арт Музеем
– Я подолгу ищу своих героев. У меня всегда в голове есть идея – каким должен быть тот или иной персонаж, и я пытаюсь отыскать кого-то максимально похожего. Мне всегда везло с детьми, которых я находила через кастинги, – дети так легко, так быстро включаются в игру. Свою Русалочку я искала очень долго – ей оказалась молодая танцовщица. А в «Красной линии», моей версии «Синей бороды», снялась девушка, которую я знаю очень давно, с тех пор, как ей было шесть лет.
– Почему в вашей «Красной Шапочке» действие происходит не в лесу, а в городе?
– Не знаю… Я никогда не могу четко объяснить, почему я делаю так, а не иначе. У меня она приходит из нарисованного леса, приносит этот лес, этот задник с собой и должна пересечь город.
– Где вы снимали?
– В Париже, как и первую «Красную Шапочку». Но от него остались только мостовые и железнодорожные пути. А волк приходит из большого города, и это фотографии Берлина. Но на самом деле это везде и нигде. Мне нравятся пространства, как бы не укорененные в реальности, не привязанные к опознаваемому месту и времени, пространства, которые выглядят заброшенными, ничейными землями – я люблю стройки или кварталы, обреченные на слом.
– Вы работали с четырьмя сказочными сюжетами: это «Красная Шапочка» и «Синяя борода», народные сказки в обработке Шарля Перро, и «Русалочка» и «Девочка со спичками» Андерсена. Для вас существенна разница между бродячими сюжетами и авторскими историями?
– У народных сказок всегда существует множество версий. Но сегодня версиями обрастают и авторские сказки, благодаря, например, экранизациям. Но вообще-то я никогда не задавалась этим вопросом – народная это сказка или авторская. Я просто взяла те четыре сказки, которые помнила с детства – я не слишком интересовалась сказками и из моих детских книжек помню не столько истории, сколько картинки. Кроме этих четырех сюжетов, я почти ничего не могу вспомнить – я не перечитывала эти сказки, даже когда начинала работу над ними. Я пересказала их своими словами, сочинила заново.
– В вашем новом проекте шапочка не красная, а черная…
– Это усиливает атмосферу нуара…
© Предоставлено Мультимедиа Арт Музеем
– А может, дело просто в том, что вы предпочитаете черно-белые снимки и фильмы? Что, кстати, редкость для жанра детской сказки – детство ведь обычно представляется цветным. Одним из первых и самых знаменитых цветных фильмов был детский – голливудская экранизация «Волшебника из страны Оз». Черно-белые сказки, ставшие общеизвестной классикой, – редкость, можно вспомнить разве что «Красавицу и чудовище» Жана Кокто, но этот фильм едва ли назовешь детским…
– Я очень люблю этот фильм, а вот «Волшебника из страны Оз» я не видела. Дети, кстати, часто жалуются, что в моих сказках нет цвета. Но я и правда люблю черно-белое изображение, это дает дистанцию по отношению к реальности, уводит нас в иной, вымышленный, вневременной, аллегорический мир. Но часто я все же добавляю немного цвета…
– Из символических или из эстетических соображений?
– Для меня цвет и ч\б – это два разных языка. Цвет сообщает нечто иное, чем черно-белое изображение, он вообще более коммуникативен, более прозрачен в своих значениях, он выражается более однозначно. Черно-белое же загадочно, оно несет в себе таинство камеры обскура.
– Как для вас соотносятся фильм и фотография?
– Для меня любая удачная фотография предполагает некое «до» и «после». Каждый из моих снимков – это кадр из фильма, только я не всегда знаю какого, я не все эти фильмы сняла.
– Почему вы решили завершить сказочную серию?
– Ну, хватит уже, пора заняться чем-то новым. Я хочу снимать рассказы и уже работаю над новым проектом – это рассказ, который я написала сама вместе с другом. Но я не хочу заранее распространяться о нем – это плохая примета.
Выставка Сары Мун «Черная шапочка» открыта в Мультимедиа Арт Музее (ул. Остоженка, д. 16) до 1 апреля 2012.
Материалы по теме:
Диана Мачулина. Циничный, тихий и фокусник, 01.03.12
