По мнению ГЛЕБА НАПРЕЕНКО, над выставкой «Баухауз в Москве» в галерее ВХУТЕМАС повисает ностальгия по нереализованным возможностям сборки исторического конструктора
Бывают поражения, которые равносильны победам, и бывают победы более роковые, чем поражения…
К. Либкнехт
Авангард 1920-х годов сегодня изучают в российских школах дизайна, чтобы удачно оформлять обложки глянцевых журналов и рекламу. Концепции мебели, разработанные Баухаузом, легли в основу товаров IKEA и воспринимаются нередко как их прообразы, предопределившие секрет успеха нидерландской фирмы. В МАРХИ архитектурные поиски 1920-х, как продемонстрировали речи на открытии выставки «Баухауз в Москве», фигурируют в качестве серий «бессмертных шедевров». Выставка Ле Корбюзье в Пушкинском музее также возводит своего героя на пьедестал.
Что общего во всех этих точках зрения на модернизм? Общая ложь об успехе и триумфе «первооткрывателей» авангардной архитектуры. О них рассуждают либо в академическом ключе как о «гениях», чьим консервированным идеям и работам следует поклоняться, либо в практическом как о счастливчиках, нашедших «ключ к успеху», который можно использовать в современном капиталистическом обществе. Такое отношение, кажется, имеет корни в убежденности модернизма в своей правоте, в его эйфорическом оптимизме, связанном с верой в революцию всего жизнепорядка. Однако сегодня, когда вера в революцию выдохлась, попытка сохранить оптимизм модернизма превращается в его противоположность, оборачивается просто статичным культом успеха, а не порывом преодоления границ и радикального обновления.
Выставка «Баухауз в Москве» куратора Татьяны Эфрусси хороша тем, что возвращает в модернизм ощущение волнующего перепутья, оставив которое позади, как оказывается, мы что-то утратили. Выставка противопоставляет консервативному статичному восприятию искусства правду истории: правду неудач, несбывшихся надежд, несостоявшихся встреч, правду взаимонепонимания и правду политики. История отношений советского авангарда и Баухауза выступает на выставке как история несложившегося любовного союза не только между художественными школами, но и между неотделимыми от них ожиданиями социалистической революции в Германии и развития нового общества в СССР.
Концом ожиданий послужил триумф национал-социализма на родине Баухауза и сталинизма в нашей стране. Свидетельствами этих событий на выставке служат, во-первых, документы о «чистке» немецкой школы от коммунистов в 1930-х, письма левых студентов Баухауза, обвиняющих консервативных профессоров, и, во-вторых, письмо Ганса Майера Николаю Колли 1937 года. Он поясняет причину своего отъезда из СССР и описывает стагнацию и замыкание советской архитектуры 1930-х годов на внутринациональной проблематике.
Вдумчивая незрелищность выставки настраивает на осмысление истории искусства как пунктирных поисков, не вполне реализованных потенций, от которых остаются следы в виде писем, документов, чертежей и самих произведений. Выставка напоминает, что нет никакого цельного, как положено быть бренду, Баухауза: есть эстетские штудии Вальтера Гропиуса, функционалистский метод Майера, есть хор критических откликов, сеть творческих отношений и заимствований….
Увы, таких документальных, архивных выставок в области истории искусства у нас почти не делают: в лучшем случае такой подход остается прерогативой выставок исторических, а в выставках искусствоведческих мы чаще наблюдаем серии герметичных шедевров с толкующими экспликациями. На выставке в галерее ВХУТЕМАС границы между историческим застывшим материалом и сегодняшними интерпретирующими экспликациями нет, они переплетены, и ни документы, ни пояснения не являются носителями конечной истины. Образом тому служит изданная специально для выставки газета, где на одном листе сосуществуют тексты 1920-х, 1930-х годов и 2012 года.
Можно было бы заподозрить за такой мозаичностью отсутствие внятной кураторской логики. Однако выставка выстроена вполне артикулировано, недаром в ее основе лежит выполненное Эфрусси многолетнее исследование. Стенды группируются по событиям вокруг различных немецких выставок в Москве, а за счет мозаичности хронологически организованное повествование становится многогранным: осколками мелькают и архитектура, и театр, и политика, и личная жизнь. Помимо информативности над выставкой повисает и вполне ощутимая интонация ностальгии по тому, что не вполне сложилось из фрагментов исторического конструктора. Этой ноты не хватает в современном мире, где многие убеждены, что продолжают дело конструктивистов и Баухауза в его якобы успешной целостности и понятности.
Однако, как перейти от ностальгии к пересборке, к построению нового конструктивного дискурса, который, например, противопоставил бы что-то «модернизму» IKEA, и возможно ли это сегодня? Думается, выставка «Баухауз в Москве» диагностична и в этом плане: в ситуации, когда в обществе не удается возникнуть какому-то подлинно живому большому дискурсу, куратор не занимается прожектерством, а просто берет на себя роль аккуратного архивирования сети истории. Из такого архивирования рождается аффект – в данном случае ностальгия; но как этот аффект может работать в обществе, – вопрос к грядущей истории.
Глеб Напреенко
Выставка «Баухауз в Москве» открыта в галерее ВХУТЕМАС (Москва, ул. Рождественка, д. 11) до 29 декабря